Nik Держ - Кулаком и добрым словом

Узкая винтовая лестница, ведущая на вершину башни магов, не кончалась. Карачун выругался сквозь зубы и поспешил за проводником. Спина немощного на вид провожатого — аскетического монаха, облаченного в грубую серую рясу, маячила далеко впереди, временами теряясь в сумраке, царившем в этом логове колдовства. Редкие чадящие факелы, развешанные по стенам, почти не освещали выщербленные ступени, и пожилой печенег, следующий за клириком в потемках, то и дело спотыкался. Больше привыкший нестись во весь опор на лошади, чем ходить ногами, кочевник жутко устал. А чудовищная лестница, ведущая, как казалось варвару на самые небеса, все не кончалась. Карачун задыхался. Ему, сыну вольных степей, не хватало воздуха. Грубые каменные стены давили, заставляя его, привыкшего к бескрайним просторам, чувствовать себя неуютно в этом каменном мешке. В груди остро кольнуло, дрожащие ноги покосились. Старый кочевник сдавленно охнул и оперся рукой о шершавую стену. Коснувшись ладонью каменной кладки, Карачун резко одернул руку и брезгливо вытер её о штаны — сырая стена была покрыта слоем слизи. Несмотря на замогильный холод, струящийся от древнего камня, степняка прошиб пот. Ему на мгновении показалось, что он находиться в чреве гигантского прожорливого слизняка, который неспешно переваривает его жалкое, еще трепыхающееся тело. Отерев выступивший пот, Карачун постарался взять себя в руки. Сжав покрепче зубы и уняв предательскую дрожь, пожилой степняк принялся догонять своего неприметного проводника. Он нагнал его на самом верху, там, где заканчивалась казавшаяся бесконечной лестница. Монах смиренно ждал варвара возле маленькой неприметной дверцы, ведущей в личные покои самого архимандрита Василия. Клирик услужливо распахнул дверь, Карачун вошел. Монах остался на лестнице и незаметно прикрыл дверь за спиной печенега. После мрачной лестницы яркий свет болезненно резанул глаза. Прищурив и без того узкие глаза, Карачун огляделся. Во всех четырех углах небольшой комнаты без видимой опоры в воздухе висели светящиеся шары. Они заливали комнату неприятным, мертвенно бледным светом. За большим дубовым столом в кресле с высокой резной спинкой неподвижно восседал человек, одетый, так же как и сопровождавший Карачуна монах, в серую неприметную рясу. Узкое бледное лицо хозяина башни было спокойным и непроницаемым, лишь в больших запавших глазах светился огонек презрения к полудикому варвару. Мало кто из ныне живущих знал, что архимандрит Василий — один из Семерых Тайных, магов, на протяжении тысячелетий незримо управляющих судьбами мира. Маг скользнул глазами по кривоногой фигуре степняка и жестом указал ему на свободное кресло. Карачун неловко присел на краешек жесткой подушки, поерзал. Архимандрит невозмутимо наблюдал за печенегом, старающимся устроиться поудобнее на непривычном седалище. Маг поймал себя на мысли, что он уже давно не в состоянии сосчитать, сколько же таких диких молодых народов он успел повидать за свою долгую жизнь. Гелоны, агафирсы, киммерийцы, готы, гунны, скифы, авары, хазары… Нет, всех не упомнить — они так похожи друг на друга эти дикари! Черты лица архимага утратили неподвижность.

— Я слышал, — начал он без предисловий, — ты просил базилевса о помощи?

Слова были произнесены на родном языке Карачуна. Маг говорил по печенежки легко и непринужденно, словно это был его родной язык.

— Да, — коротко ответил степняк, если он и удивился, то вида не подал.

— И что же ответил император? — участливо вопросил архимандрит.

— Он отказал! — раздраженно выдохнул Карачун. — Ваш каган не может понять, что если Киев оставить в покое, мы получим на свою голову нового Святослава!

— Мы? — маг удивленно приподнял одну бровь.

— Вам тоже придется не сладко! — зло бросил степняк, в его глазах плясало безумие. — Вспомните не только Неистового Святослава, а и Олега Вещего и его щит на своих вратах…

— Довольно! — этот дикарь сумел-таки вывести архимага из себя. — Я знаю все это и без твоей подсказки! Именно поэтому я и пригласил тебя!

— Чем ты можешь помочь? У тебя есть свое войско? — угрюмо процедил кочевник.

— Нет, у меня есть кое что получше! — архимандрит справился с гневом и вновь вальяжно развалился в кресле.

— Что?

Маг постучал себя кончиками пальцев по лбу.

— Голова!

Карачун презрительно фыркнул. Маг усмехнулся уголками губ: