Александр Уралов - К.И.С.

Вокруг нависали матовые стены из черного дерева, и каббалистические знаки вспыхивали и уходили в глубину их. Зеленоватое пламя струилось от мага и голос его гулко разнесся по залу. В дальних темных углах паясничало и передразнивало его разными голосами бормочущее эхо, — странные расплывчатые фигуры кривлялись в полумраке. Я ощущал непреодолимое желание исчезнуть и лишь колоссальным усилием своей могучей воли подавил это постыдное чувство. Хвост мой норовил укрыться под брюхом, где сидела «холодная лягушка страха».

(Я говорю об этом без стыда, любя Истину и неустанно хлопоча о жизненной правде. Берите же с меня пример!)

Борясь, таким образом, со своим вторым «Я», взбунтовавшимся и празднующим труса, — мое первое «Я», благородное и неустрашимое, — пропустило мимо ушей добрую половину из того, что поведал мне мудрейший и блистательнейший Эдвин Алый. К великому моему смущению, я не могу передать его речь дословно, сохранив при этом всю ее глубину, логическое построение и ораторское великолепие. Я вынужден пересказать оную своими словами, ибо перо мое, — перо дилетанта, философа, смиренно склоняющего гордую голову перед судом придирчивого читателя, — бессильно. Не гневайся, о, критик-критикан, и поставь себя на место бедного, оглушенного и ослеплённого кота!…

Итак, зеркало, кое мы, — выражаясь современно, — «хряпнули», должно было быть дверями в королевство Эдвина Алого… Что поделаешь, в нашем мире не так-то просто попасть на аудиенцию к значительному вельможе. Великие маги не очень-то жалуют ординарностью нас, простых смертных; вот и приходится бить зеркала или вызывать упрямых Духов Земли, или прыгать в колодец за ведром, или стаптывать три пары медных сапог, истирать три медных посоха, и (бр-р-р!) глодать три медных каравая…

Впрочем, кажется, я отвлекся? Продолжаю…

Мерзостный Гвалаук, упырь и убийца, вмешался в ход дела. С помощью своих ужасных колдовских чар ему удалось разлучить двух странствующих интеллигентов и теперь…

О, бедный, бедный Черный Рыцарь!

Вообще-то говоря, мы, — обитатели этого мира, — мало, что знаем о Гвалауке. Его королевство обходит стороной любой нормальный человек. Много лет назад Гвалаук предпринял ряд походов на соседние страны, и нашествие его было внезапным, коварным и жестоким. Два года шла война объединенных сил Алмазного графства и Голубой республики против полчищ Гвалаука. В этой войне был вероломно убит сам Алмазный граф, молодой и красивый маг, чье будущее, несомненно, было бы прекрасным и благородным…

— Гвалаук — серьезный враг. Если бы его сила была только в Черной Магии! — говорил Эдвин Алый и глаза его гневно пылали. — Он хитер и изворотлив. Многие его подданные верят ему безоговорочно, ибо он обладает даром говорить красиво и пышно, искусно смешивая правду и ложь. Ужасные слухи ходят о

личной охране Гвалаука. Говорят, что он выс…

….оставалось непонятным, ведь Мрак грозил гибелью и ему, и его грязному сброду?.. Это не давало мне покоя!..

Здесь я кладу остро отточенное гусиное перо своё (т. е. перо, конечно, гуся, но я им пишу и оно теперь моё) и ухожу от вас, дорогой читатель, — вполне возможно, что в пелену Забвения.

Пиит спускается в Аид.

…

ПРИМЕЧАНИЕ СТИВЕНСА: Ох, что было, когда я узнал о вероломстве редактора, выпустившего мою литературную главу в виде жалких обрывков! Я был взбешен!!! Я так красиво её развил!.. Но после некоторого времени я немного остыл и махнул лапой на всё… в конце концов, нет полной гармонии в жизни, а тот, кто думает иначе — идеалист!

Гвалаук бледнел от злости, учащенно дышал и шипел сквозь зубы. «К драке…» — смекнул я и решил пока не доводить дело до мордобития. Надо сказать, что во всех сказочных историях, прочитанных или услышанных когда-либо мною, добрый молодец непременно попадает в лапы к какому-нибудь коварному неврастенику, вроде Кащея. Происходит это по разным причинам, но происходит непременно. От молодца требуют три службы сослужить, либо сажают на лопату и незатейливо пытаются затолкать его в печь.

Нечто вроде этого ожидал и я, но, как вы знаете, услышал несколько нетрадиционный подход к теме. Подмахни, дескать, своей рукой какой-то грязноватый пергамент с непонятными письменами и ты свободен, как птица…

— М-да, дядя, задал ты мне задачу, — тянул я время, пытаясь на ходу сообразить, к чему вся эта комедия. — Это что — добровольное согласие обменять свою голову на ночной горшок?..