Дарья Вишневская - Забытая сказка

«Гребаные лицемеры!» — с остервенением подумала Тантра. Такие, как я, шрам на холеном лице города! Они презирают, да, презирают! За что — ведь зла я не делаю. Каждый щит, каждый меч стражника скован колдовством моего отца! Потому что не презирать меня — дурной тон… Ах да, Инквизиция. Запрет использовать магию простым людям. Почему, интересно, отец мой — чернокнижник, а дворянин, ничего не смыслящий в силах природы и знающий заклятия из книжек, — светлейший чародей? Так было всегда, они хранят умения от простолюдин… Но почему, разве это справедливо?

Тантра плюнула на мостовую и, кипя злостью, направилась к таверне.

Жители Мильгота уже начали просыпаться, и некоторые с недовольством косились на ведьму. Женщины с корзинами спешили на рынок, по дороге катили повозки, трещали окна и двери, звенели голоса — утренняя тишина растворилась в шуме дня.

Тантра вертела головой по сторонам, но вдруг остановила взгляд на одном из зданий, и равнодушие лица смягчила улыбка — посторонний наблюдатель вряд ли бы заметил всю горькую ее жестокость.

Тантра стояла у беломраморной лестницы, ведущей к дверям храма, и — что удивительно — ни одного стража не было рядом, а значит, ведьма могла подойти и заглянуть в окно.

Что она и сделала, не без опаски ступая по чистой лестнице — давным-давно вопли о том, что Тантра «загрязняет землю своими шагами» развили в ней привычку постоянно следить за сандалиями.

Дверь была заперта, и внутри было пусто, однако Тантра видела статуи всех шестерых катарианских святых, и их суровые посеребренные лица показались ей осуждающими.

— Есть ли хоть один из ваших заветов, который я нарушила? — прошептала Тантра, прижимаясь лбом к стеклу, которое тотчас помутнело от ее дыхания. — Людские законы разве имеют для вас значение? Тогда за что, ответьте, мне такая жизнь?

«Только и делаю, что ною…» недовольно подумала она и отодвинулась от стекла, продолжая касаться его длинными ногтями и вглядываясь в статуи, точно ища поддержки в каменных глазах.

— Эй, ты! Ты что, не знаешь, что тебе запрещено? Живо спускайся!

Тантра вздрогнула и обернулась. Высокий стражник в шлеме, сияющем на солнце, стоял и тупо глядел на нее.

Тантра хмыкнула, а потом и рассмеялась, сама не зная чему. Почему-то на улице в этот миг повисла тишина, и громкий смех пронесся над застывшей толпой одинаковых, безликих людишек — так называла их Тантра.

Продолжая посмеиваться, ведьма спустилась с лестницы, будто бы случайно оставив на ступени вьющийся локон грязи.

— Слышь, ведьма! — воскликнул стражник. — Меня просили передать тебе, чтоб кузнец сковал еще три щита.

— А плата? — Взгляд, брошенный из-под густых бровей, был настолько презрителен, что стражник поморщился.

— Получишь, как сделаешь.

Тантра незаметно вздохнула — это значило еще некоторое время впроголодь, ведь почти всю еду Тантра отдавала больному отцу, делая вид, что сама сыта и весела…

Девушка пошла по дороге, а сердце ее захлебывалось в удушливой тоске. Тантра пыталась было вновь посетовать на судьбу, но теперь что-то внутри воспротивилось. Лишь через несколько часов, уже возвращаясь обратно, Тантра поняла, что даже свою нищенскую, никчемную судьбу ведьмы она не променяла бы на возможность превратиться в живую лицемерную марионетку. А пока ей предстояло пережить еще одну неприятность, мелкую, но роковую.

Когда до таверны остался один переход, Тантра остановилась. Ее зоркие глаза разглядели под стенами богатого дома белоснежную, пушистую, жирную кошку.

— Она не похожа на кошек, которых обычно держат ведьмы… те черные, худые и вообще не кошки, а бродячие коты… А эта… милое, раскормленное создание, не ведавшее в жизни ни единой горести… — Бормоча это под нос, Тантра подошла к кошке и опустилась перед ней на одно колено, поглаживая спину. Кошка довольно замурлыкала.

И тут железная хватка привычных к молоту рук сжала ей горло. Кошка дернулась, сдавленно мяукнула, а Тантра все смотрела на нее, и ее лицо в тот миг было страшно…

Чьи-то пухлые руки оттолкнули Тантру, кто-то всхлипнул под ухом, и через секунду чудом избежавшая удушения кошка была на холеных руках хорошо одетой бабы, а ведьма сидела на камне фундамента, прижимаясь спиной к стене дома и судорожно дыша.

Должно быть, выглядела она в тот миг жутко, потому что баба смотрела на нее с ужасом.

— Убирайся… — только и дернулись жирные губы.

Тантра поднялась, отряхнулась и, прошипев на прощание что-то грубое, удалилась, в глубине души дивясь неожиданной вспышке жестокости.