Карина Шаинян: Проклятая бухта

Ник ошарашенно смотрел на мать, приоткрыв рот, а она продолжала:

– Он верил, что изюм помогает от головной боли! И на ночь заматывал поясницу шерстяным шарфом, чтобы не продуло!

– Перестань!

– Он боялся щекотки…

– Перестань! – снова закричал Ник, горбясь и зажимая уши, но мать схватила его за руки. Нагнулась, обдав запахом вина, и прошипела:

– И мышей! – она отпустила Ника и откинулась в кресле, пьяно расхохотавшись.

– Не надо, мама, пожалуйста, – Ник всхлипывал, спрятав лицо в ладони.

– Нам нужен был герой… – прошептала мать. – Капитан сам так сказал: чтоб найти рай, вам нужен герой. Он сам сказал.

Ник бросился вон из каюты.

– Там шел дождь, – услышал он за спиной. – Серая, мелкая морось. Если бы не это…

Ник проснулся от страшного треска. Койка ходила ходуном. Глаза кололо от засохших слез, нос был заложен – похоже, и во сне он продолжал всхлипывать. Минуту Ник лежал, задыхаясь, в сбесившейся темноте, не понимая, где верх, где низ, ожидая, что в легкие вот-вот хлынет соленая ледяная вода. Потом за дверью застучали торопливые шаги, раздались голоса, и Ник, отстегнув ремень, выбрался из постели. Хватаясь за стены, отодвинул засов – тяжелая дверь тут же потащила его из каюты, а потом ринулась обратно, пытаясь прихлопнуть. Ник повис на ручке, всматриваясь в темный коридор. В тупике у носа мелькали фонари, там кричали и переругивались.

– Мы тонем, да? – спросил Ник пробегавшего мимо матроса. Тот на секунду замедлил шаг.

– Иди спать, мальчик, все в порядке.

Ник вздохнул, хотел спросить, что случилось, но тут из тупика крикнули:

– Ищи старпома! Сбежал! – и моряк, выругавшись, бросился назад.

Холодея, Ник отпустил дверь. Она тут же захлопнулась, едва не ударив его по лицу. Ник отшатнулся и поспешно задвинул засов. Пол накренился, ударил по коленям, швырнул на койку. Путаясь в сбившейся простыне, Ник натянул на голову одеяло и замер, напряженно вслушиваясь, но все глушили гулкие удары сердца и тяжкий грохот волн. Ник не заметил, как заснул, и в следующий раз очнулся, когда в иллюминаторы уже пробивался серый рассвет.

Качка утихла, и было слышно, как кто-то скребется под дверью. В утренних сумерках ночная суета казалась сном, и страх уступил место любопытству. Подкравшись к двери, Ник тихо отодвинул засов. Быстро распахнул дверь и отшатнулся со сдавленным воплем. Перед ним кривлялась нечеловеческая рожа. Седые космы, лицо, как кокосовый орех, гнилые зубы.

– Земля, капитан, земля! – прохрипел старпом, приплясывая, и сипло рассмеялся. – А дождичка-то нет, ясно, штиль! Земля, капитан!

Ник пятился, хватая ртом воздух, пытаясь закричать, позвать на помощь, захлопнуть дверь – но тело не слушалось. Он привалился к косяку, закрыв глаза и чувствуя, как проваливается пол под ногами, – но страшные крики уже удалялись.

Все еще мокрый от пережитого ужаса, Ник поднялся на палубу. «Искатель» бросил якорь в бухте, огороженной двумя пологими мысами. В спокойной воде отражалось небо, полное чаек, нежное и яркое, как перья зимородка. Перед Ником лежала земля, собранная в мягкие складки холмов. Завороженный, он смотрел на медленную реку, вдающуюся в бухту желтоватым пятном. Темный мех леса был украшен яркими пятнами полян. Легкий ветер пах хвоей и мокрой зеленью, и над бухтой несся крик далекой кукушки.

– Нашли, – прошептал Ник. – Нашли! – хохоча во все горло, он бросился к вахтенному, затряс его за рукав. – Нашли!

Матрос не отвечал. Лицо его было мертво, и только губы шевелились.

– Проклятое место, – услышал Ник. – Снова оно, проклятое. Заманивает…

Ник отступил, не понимая.

– Иди в каюту, – сказал вахтенный. – Не надо тебе на это смотреть, – матрос отвернулся и побрел прочь, сгорбившись и шаркая ногами.

– Почему? – шепотом спросил Ник.

– А ты вспомни, – захихикали сзади. Ник обмер, узнав голос старпома. – Ты посмотри на берег и вспомни. Дождик шел…

Ник вдруг увидел холмы в серой пелене дождя. Вспомнил мокрую горсть ракушек в ладони, скользкий холод вялой медузы под пальцами, тихий всплеск летящего по воде камешка. Снова почувствовал, как ему зябко и неуютно. Как тает под дождем радость. Как папино «приехали» начинает казаться злой и непонятной шуткой. Как хочется обратно на корабль, знакомый и теплый, а взрослые все не торопятся, толпятся у шлюпок на берегу.

Небо обложено от горизонта до горизонта; серое море, медленная серая река, и серые сосны. Промозгло и сыро. Ветки стряхивают за шиворот холодные капли, заставляя вздрагивать и ежиться. Видно, что все хотят поскорее разойтись по каютам, завернуться в пледы и выпить горячего чая, но вместо этого молча смотрят на капитана.