Гита Премборн: Письма из-за моря

Я был бы очень счастлив, если бы вы научили меня плавать. Тренируйтесь и посмотрим, вдруг однажды вы сможете переплыть через море, назад ко мне. А теперь мы оба улыбаемся, не правда ли?

Я думал о вас 6 октября и надеялся, что вы сам увидите свет, сияющий в вас. Если вы не можете его увидеть, то поверьте мне на слово. Он есть. Помните это, и помните меня, всегда помнящего о вас.

С Новым Годом! Пусть 1428 год принесет вам мир и радость -

Всегда,

Ваш Сэм.

12

Мой дорогой Сэм,

Да уж, ты не знаешь меры в приветствиях. Не то, чтобы я чем-то недоволен… но будь мы на одной стороне моря, я бы тебя так обнял, что ребра затрещали бы.

Но что касается ноши: да, Гэндальф сказал "возьми с собой того, кому можно доверять", как ты напомнил мне в Крикхоллоу. Но я не могу простить себе, что втянул вас во все это, даже если вы пошли по своей доброй воле (так или не так, Сэм? Даже при том, что и Гэндальф, и Элронд наказали тебе идти со мной – может, оба они знали, что я никогда не сделал бы это без тебя) – поскольку из-за Похода все вы ранены по-своему, также как и я. Даже при том, что вы сами выбрали путь, это все еще терзает мое сердце.

И о Роковой Горе; да, Арагорн, Гэндальф и Галадриэль много раз повторяли мне, что никто другой не мог сопротивляться Кольцу так долго, как я. И да, я помню покой – но я думал тогда, что Миссия исполнена и мои страдания подходят к концу. Единственное мое огорчение состояло в том, что и ты умрешь вместе со мной, несмотря на то, что я был рад, что ты рядом.

И знаешь, я никогда не задумывался о том, что не сошел с ума, когда Кольцо у меня отобрали- ты и вправду во многом мудрее меня, дорогой Сэм. Я был уверен, так уверен, что сойду с ума, если его отнимут, или что я умру, когда все кончится. Но меня пощадили. Хотя иногда я все еще желаю Его: в марте, как ты, наверно, догадался. Это тяжелее всего переносить. Раны от кинжала и яда болят сильнее, но это леденит мое сердце.

Я не должен смотреть только на тьму, дорогой Сэм? Но что мне делать, если тьма – это все, что я могу видеть?

Насчет пальца я так же удивлен, как и ты. Даже у Берена Однорукого ничего не выросло обратно, вроде бы… Но эльфы, когда я их об этом спрашиваю, только понимающе улыбаются, как будто это что-то, о чем я должен знать или догадаться. Но я абсолютно ничего не могу понять.

Сэм, когда я говорил о свидетелях, я имел в виду свидетелей того, что я оставляю тебе мое имущество, а не моего отплытия! Хотя я сделал распоряжения перед уходом, как ты знаешь. Очевидно, некоторые не подготовлены принять то, что я не вернусь, как не принимали ухода Бильбо после Праздника. Я надеюсь, это не потому, что я оставил все тебе, а не Бэггинсам – хорошо бы это было не так. Кроме того, никто не мог бы заботиться о Бэг-Энде лучше.

Но я забыл, что ты, Мерри и Пиппин можете засвидетельствовать, что я ушел с намерением не возвращаться!

Что касается сплетни Пескунса, он говорит словно Отто и Лобелия в их самые худшие времена. Хотя я не должен плохо говорить о мертвых, а Лобелия к концу смягчилась, бедняжка. Но как ты думаешь, если подарить Пескунсу зонтик, поймет он намек?

Ты разделался со мной, чтобы получить наследство -? Он ума лишился? Проклятый дурак, действительно. Как будто ты сделал бы такое, даже если бы желал получить Засумки. И я знаю, что ты бы все отдал, чтобы я вернулся назад, и это одна из многих, многих причин, по которой я все оставил тебе. (Я уверен, что ты знаешь или догадываешься об остальных). Но невзирая ни на что, это твое; ничто этого не изменит.

Ты наверно прав насчет писем. Конечно, мы связаны друг с другом даже за гранью мира. Но потому ли, что это смягчает нашу разлуку, или потому, что есть еще между нами неоконченные дела (мы ведь говорим теперь о многом, о чем не говорили в Средиземье), или по какой-то иной причине, которую мы не можем знать, или по всем этим причинам, я не знаю. Тем не менее, даже если это просто нам в утешение, я уже не могу без этого. Благодарю тебя за то, что положил почин и отправил то первое письмо.

Я недавно спросил Гэндальфа, как письма приходят к тебе, но он только покачал головой. Я спросил, возможно ли плавание обратно, поскольку я никогда не видел кораблей, приплывающих в Средиземье, и он сказал, что такие путешествия были, но прекратились с искажением мира после гибели Нуменора. Я задал вопрос, как же он пришел с запада – до или после разрушения Нуменора, и он ответил: "После – но у меня совсем другой случай, мой милый Фродо." И в своей манере он больше ничего не сказал.