Алексей Переяславцев: Длинные руки нейтралитета

– Выходит, как татары-людоловы, ишь ты, – заметил старейшина среди Неболтаев, который сам, правда, с таким противником не сталкивался, но слыхал многое. – Давай, Ванятка, читай дале, грамотей.

– Значит, так… А с божией помощью через три года стану я ба-ка-лав-ром, – чтец остановился, проглядел еще раз письмо и продолжил извиняющимся тоном, – тут так написано.

– Ништо, продолжай, – снисходительно ободрил отец семейства, явно не желая вдаваться в скользкую тему семантики.

– …это здесь так именуется тот, кто университет закончил и должные экзаменации сдал…

– Ну да, ну да, – небрежно молвил Андроп Анисимович, давая понять, что уж он-то прекрасно знает, кто такие бакалавры.

– …и уж тогда на службу поступлю. Но учеба нелегко дается. Бывалоча, прихожу домой и валюсь с копыт, как конь загнанный, только жена и спасает растиркой головы, что легкость мыслям придает и усталость снимает. Сил не хватает даже в питейное заглянуть. Студенты же тамошние после занятий частенько в трактир захаживают и в напитках себе не отказывают. Пиво здешнее вполне хорошее, и вино виноградное ничем нашему не уступит, хлебное же вино, хоть и чище нашего выделано, но дорого весьма, а потому почитается за барскую выпивку. За стопку невеликую тут просят два рубля серебром на наши деньги.

Все общество, за исключением младшего поколения, дружно ахнуло. Цена показалась невообразимой.

– …вино красное идет по пяти тутошних копеек медью за кувшин и то в трактире, а на базаре можно и за копеечку купить.

Мужская часть аудитории завистливо крякнула.

– По-нашему здесь мало кто говорит, токмо Маша, да еще наставница, да муж ея, человек высокоученый и потому уважаемый, да те, кто в наших краях бывал, да еще, говорят, живет тут за морем одна купчиха, которая по-русски хорошо знает. Покупает она наши сказки, также повести, иные книги тож, да переводит их, потом печатает и денежку изрядную на том имеет, но с нею я пока не знаком. Дома мы говорим день на нашенском, день на местном языке, а с детьми супружница лишь на местном говорит, я же на русском. И будут они, значит, гутарить на двух языках.

– Вот это правильно, – поддержал средний брат, – языки вреда не приносят. Ляшский я знаю, так ведь как пригодилось!

– Дай же читать! Ты, внучок, без останову того… продолжай.

– Вот тут еще… Привезли мы из Севастополя двух котят, а таких зверей тут не знают. Тифор Ахмедычу, у которого кошечка, Машины подружки заране предложили по два целковых с полтиною за котеночка, когда появится. Наш Кир вырос большой да пушистый, к детям ласковый, и еду не ворует.

– Нам бы такого… – это прозвучало шепотом от младшей внучки, которая, хоть и пользовалась дедовым расположением, но не настолько, чтобы полностью утратить осторожность.

– Вот каб добраться до мест, где котята по пяти рублёв пара идут… Но ты читай дале.

– Тут мало осталось… Мне письмо написать можно, только отсылать надо через его высокоблагородие капитана первого ранга Льва Андреевича Ергомышева в Севастополе, а тот знает. Засим остаюсь почтительным сыном вашим Тихоном Неболтаем. Фу-у-у-х! Вот все, что написано было. Ан нет, тут отдельный листик. Кх-х-х-м. Картину же, что посылаю с письмом вместе, нарисовал не человек, но механизм хитрый, здешними умельцами придуманный, обошлась же она на наши деньги в три рубля. Я же потом еще такие картинки пришлю. Тихон. Теперь точно все.

К моменту, когда юный чтец закончил, новость о письме Андропу Неболтаю уже облетела станицу. Но потом в доме понадобилась вода, средняя невестка пошла к колодцу и уж тут дала волю языку. Рассказ в письме младшего сына Андропа Анисимовича, обильно приукрашенный в пересказах, сделался всеобщим достоянием. Даже внуки и внучки – и те купались в восторженном внимании сверстников.

Никто из обитателей станицы Мечётинской не предполагал, что история государства российского должна была пойти по другому пути, когда бы не воздействие пришельцев из другого мира вкупе с усилиями матросов и офицеров Российского флота, а заодно и казаков, в первую очередь Тихона Неболтая.

Зато наиболее проницательные из казаков предположили, что чужедальние страны окажутся под влиянием, пусть небольшим, пришельца.

– Уж не верю я, Андроп Анисимыч, что твой Тихон совсем ничему не может научить техних, из далеких краев.

– То верно, – соглашался старый казак. – Тихон, он хоть в книжки много заглядывает, но науку казацкую я в него вдолбил накрепко. Чужакам есть чему поучиться.