Алексей Переяславцев: Длинные руки нейтралитета

Тут командир «Морского дракона» бросил взгляд на притихших офицеров и продолжил уже более мягко:

– Будь мы одни, ушли бы без труда, тем только бы и оставалось, что кильватерный след целовать. Но за нами «Херсонес», а на нем его императорское высочество. Николай Михайлович, ставлю боевую задачу: отпугнуть. Пяти гранат для того, что на норд-весте ближе всех, хватит. Но корабль пострадать не должен.

Начарт хотел спросить, уверен ли командир, что умения комендора Максимушкина хватит, но задавил это желание. Вместо этого он вспомнил лекции Семакова и принялся командовать:

– Носовой, товсь! Палить по команде. Гранаты класть перед форштевнем ближайшего к нам. Но не более пяти штук и не ближе, чем десять сажен!

Тем временем первый помощник изучал идущих навстречу в подзорную трубу. Это не заняло много времени. Результат наблюдения был изложен нарочито занудным тоном: мичман всеми силами старался не показать волнения.

– Ближе всех «Валчур», шестипушечный, восьмидюймовые орудия. До остальных далеко, названий не различить.

– Пора, Николай Михайлович.

– Слушаюсь. Носовой, пять гранат положить перед носом англичанина. Пали!!!

Максимушкин, не зная, чего можно ожидать от незнакомого офицера, выполнил приказ буквально. Первая граната вздымила воду фонтаном за пятьдесят сажен от носа «Валчура». С интервалом не более семи секунд появились еще четыре гигантских фонтана. Секунды через три по ушам ударил гром.

– Передовой ворочает на вест! – возгласил козлетоном Мягонький.

Через минуту последовало уточнение:

– Все отворачивают!

Командир принялся раздавать указания:

– Спустить сигнал «Ваш курс ведет к опасности». Поднять сигнал «Желаю счастливого плавания». Отбой боевой тревоги. Гранаты убрать в трюм на этажерки.

Последняя команда была больше предназначена старшему артиллеристу. Матросы и без того знали порядок.

Флажный сигнал был оставлен англичанами без ответа. На французском корабле появился сигнал «Благодарю».

Через считанные часы русские корабли повернули на ост. Их ждало Немецкое море. Его императорское высочество выглядело несколько обеспокоенным: болтанка в этих водах была неприятной даже для опытных моряков. Но капитан-лейтенант Руднев озаботился «Гладкой водой» ради столь высокопоставленного пассажира.

Как раз в этот период цесаревич снова появился в рубке, улучив момент, когда на вахте находился командир. Увидев пассажира, Руднев не стал дождаться вопроса, а сам его задал:

– Какое-то дело ко мне, Александр Николаевич?

– Угадали, Иван Григорьевич. В нашем разговоре по механизму связи Владимир Николаевич заметил, что гранатометы не могут производить холостые выстрелы. Точнее сказать, они не могут безвредно салютовать громом, как это делают обычные орудия.

Капитан-лейтенант постарался не выдать настороженность:

– Именно так. Не могут.

– Тогда будет у меня вот какая просьба…

Разумеется, русские корабли встречали в штеттинском порту должным образом. Возможно, на теплоту приема оказали влияние новости с Черного моря. Отдать Прусскому королевству должное: морское министерство в нем существовало. Куда хуже обстояло дело с кораблями. Недавняя война с Данией показала всем заинтересованным сторонам: прусский военно-морской флот являло собой жалостное зрелище в сравнении с датским. По этой причине все приветствие было сосредоточено на пирсе. Оно включало в себя оркестр, почетный караул, салютную артиллерию и делегацию встречающих от Прусского королевства (в том числе брата короля) и от дипломатов иных стран. Там же толпилась свита наследника российского престола, прибывшая сухим путем. Надо также отметить наличие в делегациях господ, не поленившихся пуститься в дорогу от Берлина до Штеттина исключительно ради чистого любопытства. Но концерт пошел не в соответствии с партитурой.

Береговая артиллерия рявкнула салютом. Холостым, разумеется.

Ответ был неадекватным.

Носовая пушечка неприлично малого калибра повернулась, нацеливаясь на пустое водное пространство. А потом без малейших следов дыма на водной глади один за другим вздыбились водяные столбы высотой с мачту линейного корабля. Артиллерийские офицеры (а таковые среди толпы нашлись) автоматически начали считать. Всего вышел двадцать один выстрел. Но особенно военных зрителей (из числа понимающих) потрясли не столько мощь разрывов, сколько невероятная скорострельность. Правда, время засечь никто не догадался. Оценки варьировали от шести до двенадцати выстрелов в минуту. С некоторой задержкой по ушам встречающих ударил чудовищный грохот.