Александр Бушков - Колдунья-беглянка

– Успокойся, чтоб тебя! – прикрикнул на него Тулупов.

Он был так же бледен и растрепан, зубы выстукивали дробь – но поручик тем не менее хватко вытянул саблю из ножен, отступил на три шага, встал лицом к двери, решительно оскалясь… Глядя на него, и Тучков приободрился, тоже выхватил саблю.

В прихожей было светло, как днем, хотя не горели ни свечи, ни лампа – Ольга только сейчас сообразила, что это она, не рассуждая, пустила свет, а офицеры были так растеряны, что и не обратили внимания на этакую странность, как будто так и надо…

В дверь колотили, словно бревном. Она содрогалась в массивных кованых петлях, правая нижняя филенка левой половинки вдруг отлетела, упала на пол, раздался треск, в образовавшемся проеме показалась чья-то нога в простом мужицком сапоге, оказавшая на доски воздействие не хуже, чем кувалда…

– Назад! – скомандовала Ольга. – На лестницу!

Дверь уже начала подаваться. Оба поручика, словно сомнамбулы, выполняя Ольгин приказ, отступили на ступеньки.

Ольга выпрямилась, сосредоточилась и ударила сквозь начинавшую рассыпаться дверь по толпившимся на крыльце. Ничего не помогло – на дверь все так же сыпались могучие удары, вот уже отлетели все филенки, отлетели державшие засов скобы, и дверь распахнулась, шумно ударившись о стену…

Ольга ударила иначе – и снова без малейшего результата. Темные рослые фигуры, толкаясь, хлынули в прихожую. Все бесполезно – там нет живых, а потому ни одно заклятье не действует – не усыпить, не напугать, не сбить с ног…

Ольга вскрикнула в неподдельном ужасе. Первым той же нелепой, ломаной походочкой вошел Анатоль: грудная клетка вмята, словно у проломленной ударами сапога куклы из папье-маше, лицо зеленоватого цвета, застывшее, неподвижное, зубы оскалены, глаза тусклые, похожие на мутные стеклянные шарики. А следом за ним – великан Кудеяр (буйная черная борода особенно четко выделялась на фоне воскового лица) и еще кто-то, смутно знакомый по той подвальной ресторации… а вот и сам хозяин оной, Фома…

Вот только головы у Фомы не было на плечах. Голову он держал в руке, крепко зажав широкой лапищей волосы. И эта голова, уставясь на оцепеневших людей, вдруг явственно повела глазами-стекляшками, рот покривился, открылся, и голова как ни в чем не бывало, словно так и полагалось в ее положении, произнесла вполне разборчиво:

– Барышня, пожалте в гости, хозяева заждались…

И вся толпа двинулась к лестнице.

Поручик Тучков бросился вперед, спрыгнул с последней ступеньки, замахнулся со всего плеча, блеснула начищенная сталь изогнутой, широкой гусарской сабли…

Наверное, это был мастерский удар, способный в бою с настоящим, живым противником снести голову с плеч. Но сейчас, когда клинок обрушился на плечо Анатолю, послышался лишь звук, похожий на удар топора по толстенному сучковатому полену. С неожиданным проворством Анатоль вскинул руку (невзирая на то, что плечо у него все же было наполовину разрублено), сграбастал саблю прямо за клинок и одним движением вырвал из руки Тучкова. Отбросил в сторону, искривил губы в подобии сардонической усмешки:

– Тут вам, мон шер, не плац-парад…

– Нишкни, барин, – грозно сказал Кудеяр, надвигаясь плечо в плечо с ужасными сотоварищами. – Забейся вон в уголок, и живой останешься. Нам только девка нужна, возьмем и уйдем…

Оба бравых гусара пятились вверх по лестнице, острие сабли в руке Тулупова скребло по каменным ступенькам. Ольга видела уже, что оба поручика парализованы страхом и совершенно не годятся более в качестве бойцов – а впрочем, что они могли бы сделать, оставайся при ясном сознании?

Мертвечиной, тухлецой несло все сильнее, ожившие покойник надвигались. Ольга, вцепившись в перила, стояла как вкопанная, не представляя, что тут еще можно сделать. Их не заставишь заснуть, не обездвижишь (это тоже только на живых действует), не разгонишь, наслав приступ панического ужаса, даже с ног не сшибешь – не поддаются, как она ни пытается, лишь отшатнутся и вновь прут вперед…

Огонь!

Она выбросила руки с растопыренными пальцами, пылающие струйки ударили вниз, в прихожую… и шагающие в первых рядах мертвецы превратились в шевелящиеся сгустки ярого желтого пламени, тут же перекинувшегося на остальных. Вот это против них действовало, да еще как! Прихожая моментально наполнилась скопищем бессмысленно тыкавшихся в разные стороны пылающих фигур, они сталкивались друг с другом, падали, ползали, хаотично перемещались, налетая на стены… Вот пламя взметнулось вверх по кисейным занавескам, вот загорелись другие, огонь охватил обивку мебели, с треском взлетел вверх сотней ручейков по обоям из тисненой бумаги…