Александра Пляскина - Кузина из Пустоты

— А с чего вы решили, что я лучше? Вдруг я еще хуже Микрайи, да и, думаю, остальные не станут разделять ваш энтузиазм. — В этом я была уверена, родители девушки уж точно не будут рады такой замене, насчет брата — не знаю.

— Я уверен. Мои чувства не обманывают меня, ведь это тело заняла ты, а не моя внучка. Ты намного сильнее ее. Насчет остальных не волнуйся, их я беру на себя. — Вот это родственничек, называется, врагу не пожелаешь, а он сидит и улыбается, видать, задумал что-то. — Микрайя не первая жертва в этой долгой войне. Думаю, им придется смериться с этим положением дел.

Поднявшись с кресла, Корхимиар стал прохаживаться вдоль рядов полок с книгами. По-видимому, его самого вполне устраивало такое положение дел, значит, будет иметь с этого какую-то выгоду. Ну не верю я в добрых самаритян, не верю. Было жутко интересно, что именно он с этого получит, спрашивать как-то было боязно.

— Можешь не волноваться, жить ты будешь здесь, занимайся пока, чем хочешь. С Наиром я разберусь, просто так этого оставлять нельзя. — Когда он начал говорить, то остановился и стал сверлить меня холодным взглядом немигающих карих глаз, под таким взглядом мне захотелось стать кем-нибудь маленьким и незаметным.

— На сегодня хватит болтать, тебе надо отдохнуть, иди в свою комнату, об остальном мы поговорим позже. Когда я решу, что делать дальше, я дам тебе знать.

Тяжело поднявшись с кресла, я распрощалась с Корхимиаром и пошла в комнату, в которой раньше жила Микрайя. Как же я устала. Уже не чувствуя ног, я, не раздеваясь, упала на постель и мигом уснула.

Проснулась я поздно, но с ясной головой. Тело слушалось практически как прежнее, по крайней мере, есть оно хотело так же. Встав с постели, я наконец-то стянула с себя платье и пошла умываться. В смежной комнате, которая принадлежала Микрайи находилась ванная, ей, конечно, далеко до наших, но была тоже вполне неплохо оборудована и имела что-то наподобие водопровода. Набрав воды погорячее, села в чан, так как язык не поворачивался назвать это ванной. Хорошо хоть, чан глубокий и можно понежиться в воде, а не обливаться из черпачка.

С тех пор как я в этом теле в моей груди поселился холод. Я думала, что это из-за того, что нахожусь в чужом теле и когда привыкну к нему, то он пройдет, но он не отпускал ни на секунду. Надо будет поинтересоваться у Корхимиара, как от этого можно избавиться. Еще нужно было начать тренировки. Всю свою сознательную жизнь я занималась боевыми искусствами, ради них я прогуливала школу, институт, из которого меня впоследствии и отчислили за неуспеваемость. Менялись стили и направления, но тренировки были неизменны.

Клуб Тэквон-до находился в соседнем дворе, в него меня привела мама в семь лет, чтоб без дела зря не бродила, тем более что район, где мы жили, был еще тот, и без ножика в кармане лучше вечером не выходить. Когда мне исполнилось одиннадцать, родители развелись. Мама вышла замуж за американца, забрала младшую дочь и уехала с ним в Америку. Меня же отец отказался отдавать, и я осталась с ним в России. Он сутками пропадал на работе, а я всерьез увлеклась единоборствами. Мой преподаватель в клубе, видя, как я стараюсь, предложил мне заниматься не только рукопашной, но и попробовать с мечами. Мы занимались с ним по вечерам, когда все уходили домой. Мне повезло, ну хоть раз в этой жизни, я могла драться одинаково обеими руками, как говорил мой учитель — двурукая. В семнадцать я достигла всего, чему он мог научить меня, но постоянно приходила на тренировки и до полного изнеможения повторяла одни и те же удары.

На одном из соревнований между клубами знакомые рассказали мне о человеке, который мог бы научить меня владеть саблей. Он араб, но уже лет десять как переехал в Россию, у него была русская жена и двое детей. Я неделю обивала порог его квартиры с просьбой научить владеть меня саблей, потом не выдержала его жена Ольга, и Самиру пришлось мне уступить. Гонял меня он безбожно, но я все равно была ему благодарна. Вот так разрываясь между тренировками в клубе и у Самира, я окончательно забросила институт. Не выдержав такого отношения к учебе — меня отчислили на третьем курсе, терпеть мои прогулы еще два года никто не желал. Потом умер отец. У него остановилось сердце во время дежурства, папа был первоклассным хирургом, но после ухода мамы он совершенно забыл о себе и занимался только своими пациентами ну и мной, когда мы находили на это время.

Когда я перестала предаваться воспоминаниям, вода уже остыла, и пришлось вылезать из чана. Накинув на себя халат, подошла к зеркалу. В волосах появилось еще больше темных прядей. Больше никаких изменений со вчерашнего дня я не заметила. Подойдя к гардеробу, стала искать, что бы одеть. Так, платья, еще платья, снова платья, вот! Наконец-то я нашла среди этого рая барби штаны и рубашку. Натянув на себя темно-синие брюки и белую рубашку, стала искать сапоги, через пять минут копания я вытащила из недр гардероба мягкие полусапожки из черной кожи без каблуков. Заплетя волосы в две косы, я посмотрела на себя в зеркало и осталась довольна своим внешним видом. Для Микрайи это был непозволительно простой наряд, без всяких украшений и вычурной вышивки, зато для меня — в самый раз. Бросив еще один взгляд в зеркало, я вышла из комнаты. Тело хорошо слушалось, и я больше не напоминала сломанную куклу.