Елена Малиновская - Битва с судьбой

Беспокойной была эта ночь в королевстве эльфов. Словно в предчувствии грозы все застыло в столице Миа – Нейшаре. Только в окнах башни толкователя снов горел свет и метались тени людей. Слуги старого, выжившего из ума предсказателя Элдиса не знали, что им делать. Астролог умирал, но смерть его, решившая прийти открыто, преподнесла еще один сюрприз. Она заговорила с людьми устами старика на странном, полузабытом и проклятом наречии жителей острова Ветров. И требовала она короля эльфов. Ему тотчас доложили. Но молодой и самоуверенный монарх не поверил в эту "идиотскую мистическую историю", как он выразился сам. Будто в ответ на дерзкие слова, шальной порыв ветра разбил окно в его кабинете и, промчавшись ураганом по роскошно обставленной комнате, пригвоздил к стене короля. Тому не оставалось ничего иного, как согласиться. Ветер сразу же утихомирился и отпустил его.

Мало кто из эльфов в эту мрачную полночь видел кортеж из трех всадников, несущихся во весь опор к башне Элдиса, и не было такого, кто узнал бы в предводителе гонцов короля эльфов. Прибытие столь влиятельного лица еще больше увеличило переполох среди слуг. Но монарх, лицо которого скрывала пелена гнева, молча и быстро прошествовал в спальню предсказателя, тщательно заперев за собой дверь. Не стоит говорить, что эта предосторожность была излишней: вряд ли кто из присутствующих здесь осмелился побеспокоить своего повелителя в минуту, когда он пребывал в ярости, а в этом сомневаться не приходилось.

Оставшись наедине с Элдисом, король, постояв в нерешительности около двери, подошел к телу старика, распростертому на бархатном покрывале огромной кровати, чуть поколебавшись, взял его дряблый подбородок двумя пальцами и повернул лицо астролога к мерцанию одинокой свечи, стоявшей в изголовье ложа.

– Мертв, – констатировал монарх, брезгливо вытирая руку в кожаной перчатке о край покрывала, – Какого черта…

Закончить он не успел, поскольку в дальнем углу комнаты неожиданно начала пульсировать мгла и, сжавшись в комок, вдруг разродилась неясной фигурой, очертания которой скрывала темнота. Та сделала несколько шагов по направлению к королю и, странное дело, с каждым мигом мгла вокруг нее светлела, будто в комнате по команде зажглись еще свечи. Монарх был смелым человеком, но его рука помимо воли дернулась к мечу. К нему неторопливо шла невысокого роста девушка, черные длинные волосы которой развевались на несуществующем ветру, а из глаз, о ужас, лился безумный зеленый свет. Она остановилась прямо напротив короля, позволяя ему получше разглядеть себя и в свою очередь кинула на него оценивающий взгляд. Я позволю себе сделать небольшое отступление, чтобы мой читатель лучше мог представить, какие два противника сошлись сейчас около мертвого тела старого астролога.

Молодой король эльфов был молод лишь по эльфийским меркам: ему исполнилось триста лет. К власти он пришел полвека назад, и с той поры не ослаблял бразды правления ни на миг. За пятьдесят лет пребывания у власти, монарх сумел создать из многочисленных, постоянно враждующих друг с другом разобщенных провинций сильное государство, ставшее главным конкурентом Атлантиды. Как ему это удалось? Думаю, ответом послужат его слова: "Единство может быть скреплено лишь железом и кровью", которые он любил повторять. Никто, кроме самых близких друзей королей, не знал его настоящее имя. Монарх называл себя Орландом, боясь сглаза, что, впрочем, естественно в королевстве магии. Сказать, что Орланд был красив, значило, ничего не сказать. Ледяные серые глаза спорили по отливу со сталью меча, серебристую путаницу волос скреплял обруч, высеченный из цельного куска черного алмаза. В унисон ему был костюм из темного шелка, перехваченный на поясе широкой серебряной лентой. Первое впечатление хрупкости его фигуры являлось обманчивым. Под тонким шитьем дорогих одеяний скрывались железные мускулы. Не удивительно, что все дамы королевского двора были по уши влюблены в своего повелителя, но мало кто из них мог претендовать на что-то большее, чем на его постель.

Король не любил повышать голоса, но чем тише он говорил, тем бледнее были лица внимавших ему людей. Заключительными чертами к портрету Орланда может послужить то, что он был непревзойденным знатоком человеческой души, никогда не терял головы и бесстрашно фехтовал.