Урсула Ле Гуин: Одиночество

– Аррем говорило, что если тебя отправить на Хайн, то ты просто зачахнешь. Уж душа-то твоя точно умрет. Оно сказало, что нечто подобное тому, чему нас учили там, присутствует и в некоторых постулатах их собственной религии. Причем Аррем говорило так мягко и деликатно, что мамуля так и не решилась, как обычно, наброситься на обличение чужих религиозных предрассудков. А еще оно убеждало маму, что если ты останешься на Соро и закончишь свое обучение, то Экумена получит бесценный научный материал. Ты же у нас бесценный экземпляр, – рассмеялся Родни, а вслед за ним прыснула и я. Он отсмеялся, а затем добавил уже серьезным тоном: – Но ты сама знаешь, что, если я улечу, а ты останешься, мы оба умрем.

Да, обычно молодежь при расставании, когда один улетал со сверхсветовой скоростью, а другой оставался, так и прощались друг с другом: «Прощай! Я умер». И это было правдой.

– Да, знаю, – ответила я, и у меня перехватило горло. И мне стало страшно: я еще никогда не видела, как взрослые плачут, кроме того случая, когда у Сат умер ребенок. Тогда Сат прорыдала всю ночь. «Воет, как собака», – сказала тогда моя мать. Не знаю, я никогда не видела собак и не слышала, как они воют, но плач этой женщины был чем-то ужасным. И сейчас я боялась, что сама завою, как она. Сдерживаясь изо всех сил, я сказала по-хайнски:

– Если я смогу вернуться домой, чтобы закончить обучение, то, кто знает, возможно, после я смогу прилететь на Хайн.

– Чтобы поохотиться? – подмигнул мне Родни и расхохотался, и я захохотала вместе с ним.

Там, внизу, никто не мог сохранить своего брата, все же Родни вернулся ко мне из мертвых, так почему же я не могла сделать того же для него, только несколько позже? Во всяком случае, я должна была хотя бы притвориться, что так и сделаю.

И мать наконец приняла решение: Родни улетает на Хайн, а мы с ней остаемся на корабле еще на год. Я должна буду продолжать ходить в школу, но если к концу этого года я все еще буду хотеть вернуться на планету, то она мне это разрешит, а сама (со мной или без меня) все равно улетит на Хайн к Родни. И если я захочу их снова увидеть, мне придется лететь вслед за ними. Этот компромисс, конечно, не удовлетворял полностью ни одного из нас, но все же лучшего варианта мы не нашли и примирились с ним.

Перед отлетом Родни подарил мне свой нож.

Я с головой погрузилась в учебу, пытаясь себя уверить, что все мои болезни – ерунда, а в свободные часы я обучала Аррем искусству осознавать и способам защиты от колдовства. Мы часто гуляли по корабельному парку, вслушиваясь, и вскоре выяснилось, что это очень похоже на нетранс кархайдских ханддаратов с Гетена.

Корабль оставался на орбите Соро-11 не только из-за нас. Зоологи обнаружили в океанах планеты некий вид цефалопода, развившегося почти что до разумного состояния. А может, и без всяких «почти что». Но и с ним вопрос контакта до сих пор не был разрешен. «Ситуация почти такая же, как и с аборигенами», – прокомментировала свои затруднения Упорство, наша школьная учительница зоологии. Она дважды брала нас на свою экспериментальную станцию на необитаемом острове в северном полушарии Соро. Для меня это было почти что непереносимо возвращаться в свой мир и быть так же далеко от моих Тетушек, и сестричек, и братишек, как и прежде. Но я никому не показала, как мне тяжело.

Я видела, как из океанских глубин медленно и как-то нерешительно всплывает огромное бледное существо с извивающимися щупальцами, по которым пробегают цветовые волны, а затем раздаются где-то на грани слуха странные, но приятные, словно нежный перезвон серебряных колокольчиков, звуки. И смена цветов идет с такой скоростью, что глаз не успевает за ней уследить. В ответ специальный аппарат сверкнул розовым лучом и выдал свиристящую фразу, прозвучавшую механически уныло и мгновенно потерявшуюся в шелесте волн. Но цефалопод на нее ответил, прозвенев что-то на своем прекрасном, как призрак музыки, языке. «ПК, – иронически прокомментировала происходящее Упорство. – Проблема контакта. Мы понятия не имеем, о чем с ним разговариваем».

«Я немного знаю об этом, – сказала я. – Меня здесь многому учили. В одной из наших песен говорится… – я запнулась, пытаясь подобрать слова, чтобы перевести на хайнский как можно точнее, – там говорится, что мыслить – это один из способов действовать, а слова – это один из способов мыслить».

Упорство с удивлением воззрилась на меня, и я решила, что она мне не верит. Хотя скорее всего дело было в том, что до сих пор, кроме «Да», она не слышала от меня ни единого слова. Но, обдумав то, что я сказала, она спросила: «Так ты предполагаешь, что оно говорит не словами?»