Дмитрий Казаков - Кровавый рассвет

Сотник покосился на него, но ничего не сказал.

Они миновали пустой, наполовину разрушенный город и вышли к причалам. Эльфийский корабль открылся во всей красе, со смолеными бортами, покрытыми резьбой, и фигурой Сифорны на носу – непостоянной и неистовой хозяйки морей. Богиня улыбалась, руки ее были вскинуты, а изящный торс покрывала рыбья чешуя.

– Прошу вас на борт «Доблести предков», – сказал Вилоэн тар-Готиан, делая изящный жест.

Широкие сходни заскрипели под ногами эльфов, несших Бенеша и посланца Великого Древа. Саттия двинулась следом, глянула вниз, где у борта плескала вода. Гундихар закряхтел, должно быть, вспоминая предыдущее плавание, закончившееся около Теноса.

Они оказались на палубе, просторной, словно городская площадь.

Башнями поднимались носовая и кормовая надстройки, на каждую вело по две лестницы. Четыре мачты несли на себе такое множество парусов, что ткани хватило бы для того, чтобы сшить штаны для бога. Тянулись многочисленные веревки и канаты, блестели смоленые доски.

И всюду, где только можно, на фальшбортах, на перилах, на люках, виднелась искусная резьба. Сельтаро украшали свои корабли даже в ущерб мореходным качествам, и отучить их от этой привычки не могло ничто.

– Ларгуэн лас амаррас! Партимос! [2]– крикнул сотник, ступивший на борт последним, и всё на судне пришло в движение.

Нет, эльфы не бегали и не орали, как матросы с того же «Дракона», все делалось молча и с достоинством. Но не успела Саттия и глазом моргнуть, как сходни оказались убраны, загрохотала якорная цепь. «Доблесть предков» содрогнулась всем корпусом и медленно двинулась прочь от берега.

С шелестом упали белые паруса со скалящимся алым львом.

– Проводить вас в каюту для гостей или желаете посмотреть на отплытие? – спросил тар-Готиан.

– Посмотрим, – сказала Саттия. – Кстати, мы до сих пор не назвали наших имен…

Этого момента она ждала и боялась. Как отреагируют сельтаро на то, что она не просто из младших эльфов, а еще из Ланийской марки, чьи обитатели веками жили меж людей и не могли сохранить кровь в чистоте?

– Рад буду познакомиться. – Сотник улыбнулся столь торжественно, словно перед ним была по меньшей мере герцогиня.

Услышав имена девушки и гнома, он лишь кивнул и проговорил:

– Будьте моими гостями, Саттия тар-Ролан и Гундихар фа-Горин. На время я вас оставлю, но позже мы обязательно побеседуем…

Он отошел. Гном хмыкнул в бороду, а Саттия облегченно вздохнула и откинула со лба выбившуюся из прически прядь. Пока все прошло нормально, но кто ведает, что будет дальше?

Они стояли у борта и смотрели, как медленно и величественно, словно танцующий кит, разворачивается эльфийский корабль. Скрипел такелаж, покачивались мачты, бурлила вода под килем.

А потом «Доблесть предков» вышла из бухты Харида и поймала ветер. Паруса надулись, и Тенос начал удаляться. Сначала он превратился в зеленую кляксу, затем в пятнышко на горизонте. И только когда исчез совсем, Саттия наконец поверила, что вырвалась с этого проклятого острова…

Судно шло на юго-восток, и шумели у бортов волны.

Харугот из Лексгольма натянул поводья, останавливая коня.

– Клянусь Великой Бездной, все это уже было, – сказал он. – Осталось лишь повторить то, что мы совершили в прошлом году.

Свита, вслед за консулом Золотого государства поднявшаяся на круглую вершину холма, промолчала. Никто не осмелился сказать, что войска устали, что их несколько меньше, чем было тогда, и что во время битвы при Обманной речке у Серебряной империи не имелось союзников в виде орков Великой степи.

Все это Харугот знал сам и все равно собирался победить снова.

В этот раз войска сошлись чуть севернее, чем в прошлый, на древнем тракте, соединяющем столицы двух империй.

– Ари Форн, как ты оценишь их позицию? – спросил консул.

– Они хорошо укрепились, – осторожно проговорил седой командир большого полка, едва не казненный за неудачу при осаде Терсалима. – Я бы не рискнул атаковать их до тех пор, пока не подойдут тердумейцы.

Харугот прибыл к войскам семь дней назад. Приказал посадить на кол нескольких таристеров, отправил орков ловить убежавших в степь дезертиров. Увеличил пайки и дал всем знать, что скоро подойдет помощь. И толпа, чьи мысли были лишь о том, как выжить и побыстрее вернуться домой, вновь стала армией.

Правда, тердумейцы, известные любители медлить и путаться в трех соснах, пока опаздывали, но должны были подойти через несколько дней.