Роберт Сальваторе - Рискованная игра Лютиена

— Это не то, что ты думаешь, — вновь произнес Лютиен, и Оливер, заметив, что девушка начинает закипать от ярости, снова застонал.

— Сиоба и я… мы дружили, — наконец выдавил из себя юноша. Он понимал, что окончательно упал в глазах Кэтрин, особенно потому, что перевел разговор на столь щекотливую тему, прервав предыдущий, деловой разговор. Но чувства Лютиена взяли верх над здравым смыслом, и он не смог вовремя остановиться.

— В общем-то, не только дружили, — продолжал он. — Мы с ней…

— Ты абсолютно уверен, что твоя персона для меня важнее, чем свобода Эриадора? — холодно осведомилась Кэтрин.

— Я понимаю, что тебе больно, — ответил Лютиен, прежде чем осознал глупость своих слов.

Кэтрин быстро шагнула вперед, положила руки на плечи юноше и неожиданно заехала бывшему любовнику коленом в пах, заставив его согнуться пополам. Казалось, она хотела еще что-то сказать, но затем передумала и, резко развернувшись, быстро пошла прочь.

Оливер заметил, что зеленые глаза девушки заблестели от слез, которые она с трудом сдерживала. Хафлинг понял, насколько уязвили ее слова Лютиена.

— Никогда не повторяй со мной этой ошибки, — неожиданно обернувшись, процедила Кэтрин сквозь сжатые зубы.

Лютиен медленно выпрямился, лицо его побледнело от боли. Он не мог оторвать глаз от уходящей девушки. Когда Кэтрин скрылась во тьме ночи, юноша беспомощно обернулся к Оливеру.

Хафлинг только покачал головой, с трудом удерживаясь от смеха.

— Мне кажется, я влюблен в нее, — еле слышно прошептал Лютиен, с трудом выговаривая это признание.

— В нее? — переспросил Оливер, указывая в сторону, куда удалилась Кэтрин.

— В нее, — со вздохом подтвердил юный Бедвир.

Оливер задумчиво погладил свою бородку.

— Дай разобраться, — начал он медленно и задумчиво. — Одна женщина бьет тебя коленом в пах, а другая ласкает языком твое ухо. А ты предпочитаешь ту, что ударила тебя?

Лютиен пожал плечами, на самом деле не зная, что ответить.

Оливер покачал головой.

— Ты меня беспокоишь.

Лютиен тоже за себя беспокоился. Юноша не мог разобраться в чувствах, которые он питал к обеим девушкам. Ему нравилась и та, и другая. Ни один мужчина не мог пожелать лучшего друга, чем любая из этих девушек, и это лишь больше запутывало дело. Он был всего лишь неопытным юношей, испытывавшим чувства, которые он не мог объяснить. И в то же время он был Алой Тенью, вождем повстанцев, и тысячи, десятки тысяч жизней зависели от его решений.

Оливер шагнул к двери и поманил за собой Лютиена. Тот глубоко вздохнул и с готовностью подчинился.

Как хорошо хотя бы на время позволить руководить происходящим кому-то другому.

С полдюжины циклопов — надсмотрщики монфорских шахт — ошеломленно уставились на дверь караульного помещения. Она внезапно распахнулась, и в комнату неторопливо и спокойно вступили высокий, стройный мужчина и пышно разряженный хафлинг. На лицах их играли широкие улыбки, словно парочка ожидала самого радушного приема. Они даже заботливо прикрыли за собой дверь, а хафлинг обернулся, ткнул в замок острием рапиры и удовлетворенно кивнул, услышав ожидаемый щелчок.

Первым опомнился ближайший циклоп и кинулся к оружейной стойке, где находились копья стражников, однако юноша мгновенно выхватил из ножен необычайной красоты меч и рубанул по древку его копья. Циклоп двинулся вперед, собираясь расправиться с нахалом голыми руками. Правда, его смущало странное поведение незваного гостя: молодой человек стоял совершенно спокойно, словно не собирался сражаться.

Прежде чем одноглазые сообразили, что им делать дальше, хафлинг проскользнул между двумя скамьями и одним прыжком взлетел на стол, сжимая в руке сверкающую рапиру. Он тоже не проявлял враждебных намерений, а просто принял величественную позу.

Один из стульев отлетел в сторону, и самый большой и грозный циклоп решительно, угрожающе поднялся. Лютиен и Оливер одновременно взмахнули руками, словно призывая одноглазых к спокойствию.

— Приветствую вас, — спокойно произнес хафлинг. — Я — Оливер де Берроуз, хафлинг с большой дороги. А это мой друг, Лютиен Бедвир, сын почтенного эрла Бедвидрина Гахриза.

Циклопы явно не знали, как реагировать, и абсолютно не понимали, что происходит. Шахты находились на немалом расстоянии к югу от самого города, далеко в горах. Место было отрезано от всего мира, и одноглазые даже не подозревали, что в Монфоре кипит яростная битва. Они не получали никаких вестей с тех пор, как выпал первый снег, а ближайший караван с осужденными каторжниками должен был появиться не раньше весны.