Дмитрий Дмитрий - Клинок выковывается

За эти месяцы я научился жить на коне, как ковбои из американских фильмов. Я ел, спал, умывался на лошади, потерял счёт, сколько их сменил, загоняв до полусмерти. Я похудел на десяток килограмм, бывший при мне нубиец — на пятнадцать, мы мало того, что высохли, как скелеты, так ещё и до того пропылились и загорели, что люди при виде нас просто шарахались в стороны. Ещё в первый месяц миграции я сорвал себе голос, поэтому всё чаще общался со всеми проверенным методом Рона — тычком копья. Почему-то этот метод оказался самым действенным, и вскоре я всё чаще не зачехлял копьё, оставляя его лежать на луке седла, это экономило мне время, нужное, чтобы достать его. Редкие часы дневного отдыха, а также все ночи мне отравлял нубиец, злобно отрывавшийся на мне за то, что я потащил его с собой, вследствие чего он постоянно недосыпал и недоедал, так очень скоро все мои мысли о человеколюбии и милосердии были выбиты из головы напрочь. Крики крестьян, женские причитания и плач детей вскоре превратились для меня в однообразный монотонный звуковой фон, а поскольку мне нужно было быть в нескольких местах одновременно, то и людские лица для меня теперь выглядели одинаково.

Но самое худшее произошло тогда, когда, конечно же, Торгидору донесли о передвижении огромных масс непонятных личностей по гномьим каналам. Я был вызван предстать пред светлыми очами короля и его советников, и в течение четырёх часов нагло врал им, что занимаюсь перевозкой исключительно домашнего скота на разведение, и ничем иным. Хорошо ещё, что наша система охраны каналов, которую мы выставили на всех временных остановках, отлавливала больше шпионов, чем нужно было для доставки нашим недоброжелателям правдивых сведений о перевозимых грузах. Ко всему прочему, мне пришлось согласиться на проверку моей деятельности «независимой комиссией», создать которую предложили королю его советники. Король, недовольный мной и, видимо, не очень поверив моему вранью, дал на это согласие. Видя, как уходящие из тронного зала его советники радостно потирают руки, я решил остаться и уговорить короля дать мне отсрочку на прибытие этой самой комиссии. Торгидор сначала упирался, но всё же согласился перенести проверку на середину десата, хотя я просил провести её не раньше весны следующего года.

Не успел я выйти от короля, как меня окружили гномы, которые ссужали мне деньги, и тоже потребовали отчёта о тратах. В общем, в тот день нормы по количеству вранья в день были мной побиты на многие десятилетия вперёд. Едва я расхлябался с гномами, как пришло известие о бунте тех крестьян, что уже прибыли на место и начали обустраиваться в бараках. Дорн показал себя «умелым» политиком и не придумал ничего иного, как наставить на них арбалеты и топоры. Только моё вмешательство предотвратило кровопролитие и позволило заставить людей работать, хотя бы отдельно от гномов.

Людей на новом месте пока не ничем удавалось заинтересовать, их не интересовало ни отсутствие барщины и налогов, ни гарантии будущей свободы и новых домов. Согнанные силой, скученные в неизвестном месте, люди все, как один, были ко всему глухи и всего боялись. Конечно, были такие индивидуумы, которые, понимая неизбежность переселения и невозможность возвращения назад, начали устраиваться на новом месте, но, к сожалению, это были единицы, и их пример никого не убеждал.

Я прекрасно помню тот день, когда отпустил отряд герцога и совместно с такими же вымотанными бесконечной транспортировкой гномами, заваливал вход в тоннели. Никакого счастья или удовлетворённости от выполненной невозможной работы ни у меня, ни у них не было, только глубокая усталость. В день, когда мы вернулись назад, я собрал всех и объявил этот день навечно выходным каждый год. Всех гномов и тех, кто строил бараки для людей и тех, кто занимался транспортировкой, я отпустил на недельный отдых, правда самому пришлось заняться охраной людей от пьяных и маловменяемых гномов.

Неделя загула прошла без серьёзных эксцессов, и я впервые вошёл в барак и направился к своим нарам. Казалось нереальным, что можно вот так вот просто лечь и уснуть, не беспокоясь за то, что через несколько минут придётся мчаться совершенно в другое место.

— Господин барон, господин барон, — сквозь сон я почувствовал, как до моей руки кто-то дотронулся. Желание убить того, кто нарушил столь долгожданный сон, я сдержал с великим трудом. Открыв глаза, я встретился взглядом с управляющим, он осторожно касался моей руки, сам при этом стараясь держаться подальше от меня.