Николай Трой - Ночной Охотник

Белое солнце ослепило, я зажмурился. Вокруг шум и гам, звенит железо, фыркают кони. Отовсюду вонь разгоряченных и давно не мытых тел, ко всему примешивается дух дикого зверя и стальной привкус свежей крови.

— Дик, вывел ублюдка?.. Ага, сюда его!

Вновь рванули цепь, от неожиданности я упал. По коленям ударило: желтая земля утоптана до твердости камня! Сколько же здесь людей ежедневно бывает?!.

— Быстрее! Сейчас регистраторы придут!

— Вставай, ублюдок!

Новый рывок, и кандалы распороли кожу сильнее, я взвыл от боли. Рядом пронеслось что-то черное, взмыленное, у лица щелкнуло, будто в миллиметре от носа захлопнулся капкан-медвежатник! Меня обдало зловонием и жаром.

Я отпрянул поспешно, даже отпрыгнул! Брякнулся на задницу, рядом оглушительно захохотали. Я не обращал внимания, сердце колотилось, как пойманная птаха. Несмотря на жару, по спине лил холодный пот! Один из Ловцов, хохоча от удачной шутки, оттаскивал за поводок здоровенного пса, жуткую помесь бультерьера и быка.

— Хочешь к нему на ужин? — проревело над ухом. — Нет? Тогда вставай!

Впервые я засомневался, а такой ли уж бескомпромиссный был мой выбор в пользу возможности бросить все и начать заново?..

2

Прикрывая окровавленными ладонями хозяйство, голый, грязный, избитый донельзя, я плелся на цепи. Перед глазами кружилось, водоворот событий давил, лишал возможности думать.

Народу вокруг было невероятно много!

Куда ни глянь — везде сухая, без травинки, земля. От топота десятков сотен сапог в воздухе висит желтая пыль, забивает глотку.

Неоднократно видел других Ловцов. Они бросали оценивающие взгляды на конкурентов, некоторые обменивались приветствиями, другие гордо отворачивались. Регулярно замечал местных охранников. Эти одеты однотипно: красные штаны и белые рубахи под легкой кожаной броней. У одних на поясе ятаганы и дубинки, другие вооружены плетями. Шлемов на страже вовсе не было. Скорее всего просто из-за жары.

Один такой подбежал суетливо к фургону, гаркнул:

— Кто такие?

Дик ответил:

— Ловцы Маркуса!

— Не слышал… кого привезли? Людей? Сколько их у вас?

— Пятеро мужчин. Все ублюдки без Знака.

— Другие к нам не попадают, — отмахнулся стражник. Затем указал: — Ведите туда. Запишитесь у писаря, а ублюдков отдайте на осмотр, если…

— Знаем, доблестный воин. Не первый раз подобный мусор привозим. Поможешь хорошим людям? — Из рук Ловца к стражнику перекочевала монета. — Ждать не хотим, устали, как черти!

Стражник оглянулся, монету мгновенно сунул за ремень. Махнул рукой.

— За мной.

И вновь меня потащили, теперь я старался не отставать, запястья только-только прекратили кровить. Шел, а у самого лихорадочно работали мозги.

Что это за Знак такой, который вот уже второй раз упомянул Ловец? И почему люди без такого Знака становятся ублюдками? В конце концов, что ждет меня здесь, и как я смогу развиваться, или, хотя бы, вырваться из плена?! Меня уже натурально тошнит от всего этого цирка! Хочу одного: отоспаться, поесть, и воды… воды побольше! В глотке один песок и…

— Отпустите меня, сукины дети! Пусти, урод!

Я оглянулся. Желая поглазеть на бесплатное развлечение, мои конвоиры тоже замедлили шаг.

— Пусти, мразь! Пусти!!!

Метрах в десяти от нас бьется на длинном поводке девчонка, лет двадцати. Одета в грязные лохмотья, босая, простоволосая, ее каштановые кудри сейчас слиплись от грязи. Видно, что она измучена, но в глазах сверкал гнев.

Ее конвоир захохотал, рванул поводок. Девчонка захрипела, рухнула в пыль. Выпятив зад, попыталась подняться, демонстрируя строптивый норов. Парочка Ловцов из толпы не упустили случая, звонко шлепнули девчонку по попе, чем вызвали новый взрыв хохота.

— Руки прочь! — весело заорал ее «хозяин». — Мы эту киску обещали довезти в целости и…

— Тварь необразованная! — визгливо перебила девчонка, попыталась угодить плевком в конвоира. Не попала, тогда прошипела: — Гопник тупорылый! Выродок, да я…

Меня будто из ледяного душа окатило!

Это речь не местных! Я не эксперт, но говор Ловцов не включает московского акцента и типично русскоязычного жаргона!

Боги, да она же…

— Эй!!! — заорал я так, что даже озверевшие от жары псы перестали лаять. — Ты откуда?!

Девчонка покосилась дико.

— Откуда ты?! — повторил я, срывая голос. — Москва?! Питер?! Саратов?!.

У девчонки челюсть отвисла, а глаза стали большими-большими.

В спину рубануло так, что позвонки хрустнули. Я рухнул на колени, ловя ртом воздух. Ловец склонился ко мне, обдавая вонью гниющих зубов, прорычал: