Саймон Хоук - Искатель

Да…возможно так оно и было, вначале… колеблясь ответил Эйрон, неохотно сознаваясь в том, что он на самом деле способен переживать за кого-то другого, а не только за самого себя . Я полагаю, что привык к ней. И если, случайно, что-нибудь пойдет не так…

Ты предпочтешь не увидеть этого, закончил его мысль Сорак . А ты думаешь я хочу? Мои чувства к Риане намного сильнее твоих.

Я знаю, сочувственно сказал Эйрон . Я полагаю, что я на самом деле трус, вот и все.

Даже если и так, тогда ты та часть меня, которая труслива, сказал Сорак . Кроме того, чувство страха вовсе не делает кого бы то ни было трусом. Просто нельзя давать страху контролировать все в тебе, иначе ты действительно становишься трусом. Разве я не прав, Страж?

Время от времени все испытывают страх, ответила она . Это естественный ход вещей, так устроен мир.

Даже ты? спросил Эйрон.

Даже я, ответила она . И я боюсь за жизнь Рианы, ничуть не меньше чем ты. Я боюсь и тревожусь и за безопасность принцессы. Пусть она и дочь осквернителя, но у нее чистое и нежное сердце, и не случайно она выбрала Дорогу Сохранителя. Жизнь с Торианом, женой или наложницей, судьба ничуть не лучше смерти. Да, это правда, я боюсь за всех них.

А что ты скажешь о Маркизе? спросил Эйрон . Вот кто не знает страха!

Я не могу говорить за Маркиза, ответила Страж . Он — та наша часть, которая родилась из самого элементарного, самого сокровенного нашего чувства — стремления к выживанию. Он скорее животное, и мы все знаем, как ужасно он выглядит. Когда он просыпается, мы все трепещим. Но когда он спит, мы все, тем не менее, благодарны за то, что он есть. Но как бы Темный Маркиз не был могуществен, давайте посмотрим на источники этой силы, откуда она взялась. По моему инстинкт выживания, по меньшей мере частично, питается старахом. Даже хотя на первый взгляд Маркиз абсолютно бесстрашен, страх является тем, что, хотя бы в некоторой степени, управляет им. Нет никого, кто не знал бы, что такое страх, Эйрон. Страх — часть любого живого существа. Это одна из тех вещей, которая дает нам возможность понять, что по-настоящему означает быть живым.

Эйрон отступил назад, чтобы обдумать слова Страж, и Страж сама отступила, чтобы не мешать мыслям Сорака. Однако она никогда не уходила далеко от поверхности, и Сорак знал, что всегда может опираться на ее защитительную, материнскую силу, и на мудрость ее оценок. Эйрон, тоже, при всей своей сварливости, был часто той силой, на которую он опирался, хотя, бывало, и злился на него. Отрицание, недоверчивость и цинизм Эйрона очень много значили для него, так как это были черты характера, которых не было у него самого. В прошлом это ему сильно не нравилось и даже раздражало, но теперь он хорошо понимал, что черты характера Эйрона были основой, на которой держалось душевное равновесие его самого, как, впрочем, и на чертах характера всех остальных — Путешественника, с его сильным прагматизмом, стоическим самоограничением, любовью и чувством единения с природой; Поэта, с его детским удивлением всем и его невинностью; Наблюдатель, чье всезнающее, внимательное присутствие уравновешивалось ее почти постоянным молчанием; загадочным и эфирным Кетером, который был, судя по ощущениям, частью их и одновременно был похож на какой-то тип духовного проникновения с другого уровня бытия; и даже Кивары, с ее аморальными наклонностями и постоянной жаждой новых чувственных ощущений и переживаний. По отдельности, каждый из них был ущербен и неполон, но вместе они достигали равновесия, образуя племя в одном.

А теперь этот точный баланс всех личностей племени был абсолютно необходим для успеха плана Эйрона. Если Риану и принцессу можно спасти, то только работая вместе, и согласование по времени будет самой главной проблемой, так как они должны будут появляться наверху каждый точно в свое время и не все вместе. Но даже если бы Сорак имел все их способности, план все равно оставался опасным. Но он не имел. И большая часть плана зависела от того, кто среди них всех был меньше всего человеком, от того, в ком воплотилась вся звериная суть их природы. Все должно было начаться со Скрича.

Ториан остановился и огляделся. — Мы разобьем лагерь здесь, — сказал он. Усталый, он спустился с канка и приказал двум оставшимся в живых наемникам собирать сухие кусты для костра. Они оба, и Горак и Равик, выглядели истощенными, и Ториан знал в точности, что они чувствуют. Как бы вынослив он не был, и у него почти не осталось сил.