Артём Каменистый - Земли Хайтаны

Не меньше сотни человек столпились у кромки воды, с волнением наблюдая за приближающейся лодкой. Это были первые гости острова за последние две недели — никто не пытался к нему добраться в ледоход. Странно, почему рискнула эта парочка, да ещё и на утлой, неповоротливой лодке, явно сделанной руками ваксов. Подобные посудины мало подходили для сложных маневров между движущихся льдин. Как бы то ни было, но трудности незнакомцев не остановили — они успешно преодолели все опасности. Здесь, под восточной оконечностью острова, им больше ничего не грозило.

Лодка, не достигнув суши, встала накрепко на затопленном лугу. Двое гребцов спокойно убрали вёсла, разулись, закатили ветхие штанины, пошли вброд. Добрыня, встретив их на берегу, нахмурился — люди были незнакомые. Впрочем, не показывая вида, радушно произнёс:

— День добрый, или, скорее уж, вечер добрый! Какая чума заставила вас в эту пору преодолеть Фреону?

Вадим, поморщившись, провёл рукой по перемотанной правой штанине — рана ныла от холода. Но Гарик приветливо улыбнулся, компенсируя нетактичное поведение приятеля:

— И вам привет! А принесло нас сюда важное дело. Почтальон у нас в лодке, при смерти. Очень просил, чтобы его поскорее на ваш остров доставили.

Толпа зашумела. Почтальоны, несмотря на не всегда достойное поведение, стояли особняком в иерархии землян. Они бродили по всему левобережью, в каждом селении находя кров и пищу, но расплачивались за это своеобразным способом — собирали анкетные данные жителей и зачитывали им списки людей, встреченных прежде. Если встречалась знакомая фамилия, уточнялись другие сведения: имя, отчество, возраст. В случае совпадения начинался настоящий праздник: почтальона богато одаривали, он рассказывал, где именно встретил этого человека. Каждый из этих бродяг таскал целые кучи исписанных блокнотных листов, кусков картона и табличек из древесной коры, у самых богатых записей было столько, что они зачитывали их часами. Естественно, что они пользовались специфическим уважением, и ничего удивительного, что нашлись смельчаки, готовые исполнить волю почтальона.

Правда, среди них хватало отребья, именовавшего себя почтальонами без особых на то оснований. Так что при всём уважении люди зачастую относились к ним с подозрением. Впрочем, вряд ли из-за мошенника кто-то станет так рисковать.

Утешившись таким выводом, Добрыня заявил:

— Хорошо! Сейчас доставим его в тёплую избу, у нас отличный лекарь.

— Поздно, — фальшиво вздохнул Гарик. — Отходит он: доктор здесь не поможет.

— Ты вроде тоже ранен? — спросил вождь, указывая на ногу Вадима.

— Да, — кивнул тот. — Меня ранило в бою с бандитами. Тогда же досталось и почтальону.

— Ну и дела! — охнул Добрыня, — Совсем разум потеряли, уже почтальонов убивают!

Толпа загудела сильнее, некоторые начали было разуваться, дабы проследовать к лодке. Это в планы мошенников не входило — Гарик немедленно разразился потоком слов:

— Люди! Почтальон умирает, но его записи сохранились. Много записей. Покуда он жив, надо поскорее их зачитать перед всеми жителями. Если кто-нибудь найдёт родных, это скрасит его последние минуты. И ещё, он очень просил встречи с Анной Карцевой. Есть у вас здесь такая?

— Есть! — разом закричали десятки человек.

Гарик достал из-за пазухи сверток с записями, протянул Добрыне:

— Вот, возьмите. Пусть кто-нибудь зачитает.

Приняв записи, вождь заметил:

— Аня как раз обычно и читала: голос у неё звонкий, — повернувшись, он выкрикнул: — Эй, Егор, сгоняй к вышке, Аньку подмени! Серега, на вот, прочитаешь со стены… у тебя голос мёртвого поднимет. Только пускай все соберутся.

Гудящая толпа потянулась к посёлку, прослушать списки почтальона хотелось всем. Добрыня, оставшийся в одиночестве, завёл с гостями разговор:

— Сейчас Анька прибежит, разберёмся здесь, потом устрою вас на ночь в посёлке. По темноте вам никак не вернуться… не пойму, как вы вообще проскочили на эдаком корыте?

Гарик поморщился:

— Да… страшно вспоминать. Сто раз на волосок от смерти были.

— А лодка-то знакомая, — заметил Добрыня, — Я её по осени Кругову отдал, она у него в заливе стояла, с остальными. Как там посудины: не пострадали?

— Не, нормально там все. Их на берег повытаскивали.

— Понятно. И как в посёлке дела?

— Всё нормально, все живы-здоровы.

— Где ж нормально, если с голодухи пухнете? И что-то я вас, ребятки, не припомню…