Денис Юрин - Тайны Далечья

– А куда тебе идти? Что тебя держит в городе или, может, кто-то ждет? – усмехнулся колдун, похлебку из миски обратно в котелок перелив. – Ты ж сиротой уродился и в жизни лишь мыкался! Ни приятелей, ни родных, никого у тебя нет, а дом твой там, где с лежака хозяева не сгоняют!

– Тебе-то что за дело до бед моих? Подсобить, что ль, решил?! Золота, что ль, за услугу отмеришь иль чего другое колдонешь?!

– Нет, колдовать я не буду, – насмешливо хмыкнул повелитель волчьей стаи, – но совет тебе, парень, хороший дам. Не отвечай впредь вопросом на вопрос, злит это людей, и даже если прав, то все равно виноватым станешь! Что же до дел твоих, то хоть это и странным те покажется, но интерес у меня к ним имеется…

– С чего это вдруг?! – огрызнулся воришка, преисполненный недобрым предчувствием, что одним лишь наказом не отделается, что против воли своей в услужение к колдуну попал.

– А с того, мил человек, что деревня, которую ты покинул, давненько уже без знахарки бедствует. Так что ступай и будь в ней целителем!

Что угодно ожидал вор услышать, но только не это! Настолько поразили парня слова колдуна, что он дара речи лишился. Рот широко от удивления открыл, да так и сидел, что ответить, не знал, на ведуна таращился и ресницами обледеневшими хлопал. Однако замешательство обомлевшего собеседника ни в малой мере не смутило человека из леса. Пока парень дивился, тот, варево в котелке помешивая, вещал:

– Дом Налимыча пустым остался, но ты в нем не живи… уж больно приметно хозяйство! Сперва соседи богатея на него не позарятся, но через пару-тройку деньков, когда страх из сердец уйдет, домишко приберут! А вот на избенку покойной бабки Марфии ни у кого в деревеньке вида нет, поскольку и неказиста, и, по их недалекому разумению, проклята, вот там и поселишься! Только с сундуком не медли, сегодня же, ближе к ночи, из подвала его перетащи! Не думаю, что кто-либо тому препятствия чинить стал…

– Да, ты я гляжу, совсем от одиночества ум растерял, – дерзко прервал Чик речь собеседника. – Ты бы на людях чаще показывался! Ну, какой, какой из меня знахарь?! Я вор, с травками возиться не обучен!

– Норов свой уйми, а то гнильцой покрою! Так запаршивеешь, что сам от людей бегать примешься! – утихомирил расшумевшегося парня колдун. – Понятно мне, что ты говоришь, да только я ведун, а не ты, поэтому больше и ведаю! Знаю то о тебе, о чем сам ты и понятия не имеешь! Сиротой ты с малолетства жил и родичей своих не знаешь! Не известно тебе, что и тебе знахарка Марфия совсем не чужой приходилась! Прабабка она твоя, а паскудник Налимыч дядька родной! Так вот и выходит, что хоть и воришка ты, но из древнего рода ведунов происходишь!

Узнав такую новость, еще пуще Чик ресницами захлопал, а в коленях такая вдруг слабость образовалась, что если бы не сидел, то точно бы в снег упал.

– Знания ведуньи не каждому передаются, я те о том говорил! Померла бабка, Налимычу передавать силу не стала, а ведь следующим ты на очереди был! Но вот только хоть и родней ты Марфии приходишься, но не она тебя растила, воспитывала, вот и решили мы с остальными ведунами тебя испытать, прежде чем знания передать! Иль ты что, думаешь, ведуны настолько немощны, что не могут чары разрушить, какие сами и создали?! Да, стоило лишь мне пальцем щелкнуть, сундук сам собой бы закрылся; а коли во второй раз щелкнул бы, то и вовсе пропал! Убедиться в тебе мы хотели! Удостовериться, что непутевым да жадным, как Налимыч гнусный, не окажешься!

– Убедились, решили, а моего согласия, значитца, никто и не спрашивает?! – возмутился Чик да ногою, негодуя, притопнул. – Не мое колдовство дело, не хочу я жизнь коверкать да менять!

– Было бы о чем сожалеть, – рассмеялся житель лесной. – Жизнь твоя не только сера, но и тягостна! По мне бы уж помереть проще, чем такое жалкое существование влачить… Нет, вы только на него гляньте, люди добрые! – обратился насмешник непонятно к кому. – Я ему спасение предлагаю, а он, как девица пугливая, упрямится! Ведь не сегодня, так завтра повесят тебя иль того хуже, на каторгу, смертью медленной и мучительной помирать, отправят. А если и минуешь гнева людского, то холод да голод твой век прервут…

Правду говорил колдун, тяжела жизнь вора; а на каждую монету добытую столько пота и страху приходится, что даже думать противно. Уразумел Чик, что милость ему ведун оказывает, и даже стыдно парню за упрямство свое стало.

– Да я ж, того… ни заклинания прочесть, ни зелья сварить не умею… – произнес Чик робко, дав колдуну понять, что передумал и совсем не против его предложения.