Денис Юрин - Тайны Далечья

Вот как-то раз, прямо среди бела дня пожаловал к омуту добрый молодец. А день был летний, яркий, солнышко так разыгралось в небе, что лучи проникали сквозь самую густую листву, и даже Михрюткин омут, который звали в народе Черным, сверкал и переливался в солнечном свете подобно огромному драгоценному камню. Михрютка такие у Царя лесного видел да у вельмож, изредка в лес забредавших. Дед Онуфрий в соседнем болоте на кочке грел старые косточки да болтал с лягушками. Квакушки и принесли ему весть, что бредет по лесу гость незваный, а им о том сорока натрещала. Сороки везде летают, все видят. А бывает, и ведьма какая сорокой обернется, любопытные они, словно птицы. Дед закряхтел недовольно, поерзал на кочке, в затылке почесал, снова покряхтел и кликнул Михрютку. Лень было старому двигаться, а гость небось к омуту нацелился, так пусть хозяин его и встречает. Как удалось молодцу забраться так далеко в чащу? Скорее всего, погожий летний день тому виной. Кто из жителей лесных по делам разбрелся, кого разморило на солнышке, как вон деда Онуфрия. И лапой шевельнуть им лень. Как бы там ни было, да только добрался незваный гость до Черного омута.

Одет был молодец богато, но не по погоде. Кольчуга на нем новехонькая, на голове шлем; меч, как полагается, у пояса. А вот коня где-то потерял. Потому и запыхался так, попробуй-ка в жаркий день в полном облачении по лесу бродить да сквозь бурелом продираться. Хотя конь тут и не пройдет, так что, возможно, воин молодой и до леса пешком шел. Михрютка молодцу посочувствовал, хотел было уж спросить, что за нужда его в лес привела, да не успел. Как бухнется молодец в омут, ясно дело, сразу камнем на дно пошел. Что уж тут поделаешь? Кто ж в кольчуге да при мече ныряет? Вытащил его Михрютка, доставил к Лесному царю, как положено. Царь как глянет на добра молодца да как нахмурится, аж на солнце тучи набежали. И давай Лесной царь Михрютку ругать, на все лады чихвостить: «Что же ты, такой-растакой наделал, сына царского угробил! Теперь людишки воевать захотят, спокою нам не будет, лес разорят, а уж по деревням и вовсе не сунешься!» Хотел Михрютка возразить, что не виноват он, сам де царский сын в омут бросился, и откуда же знать омутнику простому, что за важный гость к нему пожаловал, да не слушает его Лесной царь, знай себе, ругается. Смекнул тут омутник, что неспроста- владыка гневается, есть, видать, тому причина. Стоит он, молчит, глаза потупил, с владыкой не спорит, ждет, что далее будет. Лесной царь тем временем успокоился малость и спрашивает Михрютку: «Ну, и что делать думаешь?» Тот и предложил царю оживить парня. Велика царская власть, а могущество Лесного царя и того больше. Коли не хочет он добра молодца в свои слуги взять али к делу какому приспособить, отчего бы не вернуть его туда, откуда пришел. «Дело говоришь, – покивал владыка лесной, – но просто оживить мало, он к твоему омуту за помощью пожаловал, а что получил? Вот тебе мое слово: быть тебе у этого человека в услужении, пока ты ему в горе не поможешь да самое заветное желание не исполнишь. А теперь ступай с глаз моих».

Расстроился Михрютка аж до слез, но как тут быть? С владыкой лесным не поспоришь, а то будешь пеньком трухлявым век вековать, пока не сгинешь. Вот она, судьба Михрюткина несчастливая, опять за свое взялась. Забрал он царевича, владыкой оживленного; наказал деду Онуфрию за омутом приглядывать, пока сам домой не вернется, и собрался в дальний путь. Посмотрелся в зеркало водяное, головой покачал – нет, негоже в таком виде царевичу служить, мордочка зеленоватая, пятачок перламутровый, словно раковина, меж пальцев перепонки. Кинулся о сыру землю, обернулся добрым молодцем, вот так-то оно лучше будет. Царевич, видя такие чудеса, вовсе дара речи лишился. Так и молчал, пока из леса не выбрались. Михрютка же решил царевича попусту не тревожить, парню и так досталось. Прочел потихоньку заклинание бабкино тайное, самое любимое, и все мысли царевича у него на лбу проступили, словно написанные, только читать успевай. Бабку-то Гапу из-за этого умения в лесу сильно побаивались, не было возможности от нее что-либо утаить. Шел себе Михрютка, шел, на царевича поглядывал и вот что узнал.

Царевич Матвей был третьим, самым младшим сыном царя Симеона. Царство у Симеона крохотное, делить там нечего, по наследству оно, понятно дело, к старшему сыну перейдет. А младших решил мудрый царь пристроить, поискал по соседям, у кого одни дочери и на выданье. Сначала среднего женил, а теперь и младшенького черед подошел. В соседнем царстве у царя Миколы как раз две дочери на выданье, Варвара да Василиса. Только вот незадача вышла, царь Микола уперся: пока старшую дочь замуж не выдам, к младшей сватов не засылать. А Матвей-то с младшенькой Василисой с самого детства дружил. А потом они полюбили друг друга. Василиса красавицей писаной выросла: стройная, как березка, глаза синие, будто озера лесные, брови соболиные, коса цвета спелой пшеницы в руку толщиной. Нрава приветливого, слова лишнего не скажет, зато улыбнется, как жемчугом одарит.