Инна Сударева - Маг в пижаме

Тут нежное лицо сэра Кристофа вспыхнуло, а голубые глаза метнули молнии:

— Нет, и не было, и не будет в этом мире дамы прекрасней юной Катерины из Блуа! — заявил мальчик, отбрасывая шлем в сторону и хватаясь за рукоять своего меча. — И вы должны немедленно это признать, сэр! И поцеловать край ее ленты! — он указал на ленту, что развевалась на копье.

Моника испуганно захлопала ресницами, но Илларион успокоил девушку ласковой улыбкой, а потом надменно выпрямился, сложил руки на груди и заявил:

— Никто никогда не заставит меня назвать самой прекрасной дамой кого-либо кроме леди Моники!

— Я не могу спустить вам этого, сэр! — яростным фальцетом вскричал кроха-рыцарь. — Хоть вы и хозяин этих прекрасных земель, а берите меч и защищайтесь! Я заставлю вас назвать даму Катерину прекраснейшей из всех! Андре, дай ему один из моих мечей! — и мальчик выхватил свой клинок, а солнце тут же пробежалось лучами по его зеркальной стали.

Маг Илларион, как был — босиком и в льняной пижаме — с поклоном взял из рук Андре один из мечей сэра Кристофа и сделал два-три взмаха, чтоб опробовать оружие.

А потом Моника, в испуге прижав ладонь к губам, увидела ту самую битву на мечах, подобные которой устраивают мальчишки в любом дворе любой страны (только воюют они палками): Кристоф бил клинком по клинку Иллариона, а потом Илларион — по клинку Кристофа. Причем во время этого поединка они обменивались репликами, типа:

— Вам лучше сдаться, сэр!

— Ха-ха! Еще неизвестно, чья возьмет!

А клинки-то были настоящими. И если Илларион (Моника видела) тщательно следил за тем, чтоб не зацепить маленького воина, то Кристоф, распалясь, нападал все яростней и яростней и все пытался достать чародея своим мечом.

Наконец, Илларион дал крошке-рыцарю такую возможность, раскрылся, и клинок мальчика на добрые два пальца вошел в левое подреберье волшебника.

Маг заохал, прижимая руку к ране — бежевая пижама вмиг окрасилась кровью — и весьма драматично повалился на траву.

Моника, взвизгнув, подбежала к нему, подняла запрокинувшуюся голову Иллариона и хотела обозвать Кристофа дрянным мальчишкой, но волшебник вдруг поднял руку, приложил палец к губам девушки, и она потеряла дар речи, а Илларион жалобно застонал:

— А! А! В честном бою вы победили меня, благородный Кристоф. И я признаю даму Катерину из Блуа самой прекрасной дамой этого мира.

— Хорошо, — отвечал Кристоф, убирая меч в ножны. — Я удовлетворен. Теперь позвольте моему оруженосцу перевязать вашу рану, сэр.

— О, это лишнее, — мотнул головой волшебник и бодро встал на ноги, отряхнул штаны и рубаху, и кровавые пятна исчезли от одного касания. — Пойдемте лучше в столовую. У нас нынче грибной суп-пюре, жареная форель и куча цветной капусты…

— Цветная капуста? — скривились Кристоф и Андре. — Фууу!

— Все! — тут же объявил Илларион. — Тогда — рис с овощами! А после обеда — вишневое мороженое.

— Хорошо, — улыбнулись рыцари-крохи и потопали в столовую, звеня шпорами…

Вечером Илларион и Моника выкупали и высушили малышей, затем напоили их парным молоком и уложили спать в комнате для гостей, а после вышли посидеть и покурить кальян на террасу.

— Милый, что это? Кто эти мальчики? — спросила девушка, нежно обнимая своего могущественного чародея, чуть не погибшего в жестокой дуэли.

— Чье-то заплутавшее детство, милая, — улыбнулся Илларион. — Кто-то до сих пор мечтает о доспехах, боевых конях, прекрасной даме и верном оруженосце. А еще — о победах над крутыми чародеями… Согласись: мы прекрасно провели время…

— Но зачем ты дал себя ранить?!

— Они мне понравились — я им подыграл. Дети часто ранят в сердце. Но так уж им положено…

— А тебе? Тебе положено ранить в сердце меня? — Моника нахмурилась и стукнула мага пальцем в лоб. — Я же чуть не умерла со страху! Я даже забыла, что ты волшебник!

Илларион улыбнулся и подхватил красавицу на руки:

— В таком случае, пойдем в спальню, восстановим твое душевное равновесие…

Август 2008 года

Магическая хворь

С каминной полки понесся тихий звон золотых колокольчиков.

Старинные часы, украшенные миниатюрными изображениями прекрасных Аполлона и Артемиды, проиграли восемь утра.

Маг Илларион проснулся, зевнул и потянулся. Потянулся на другую половину широченной кровати — к мягкой и теплой Монике, которая покойно сопела, укутавшись в легкое шелковое покрывало.

От ласк чародея девушка пробудилась, тихо засмеялась и обняла шею любимого, потянулась губами к его губам, привлекла к себе, дав понять, что утренние забавы — это то, о чем она минуту назад грезила.