Ален Лекс - Пепел сгорающих душ

А в центре, на едва заметной тропке, давным-давно заросшей сорной травой, нестерпимо ярким пятном среди окружающей тьмы белела фигура Ловца.

Маэр моргнул. Нет, он знал, конечно же знал, как выглядит Одиннадцатый. Но все равно, слишком уж непривычным был его облик. Белая как мел кожа, снежно-белые волосы, свободной волной ниспадавшие почти до пояса, белые, без единого темного пятнышка одежды – словно насмешка над Хартией. И прозрачно-красные, как свежая кровь, глаза на бесстрастном лице. Если бы не глаза, Ловца можно было бы с легкостью спутать с призраками, обитающими по ту сторону Барьера.

– Здоровья императору! – Ловец слегка наклонил голову, без капли почтения, не скрывая усмешку в уголках бескровных губ.

Маэр неуютно поежился, первым отводя взгляд. Из глаз Ловца сочился мертвенный холод.

– Мне нужна помощь… – уже почти заученно выдавил подросток.

– Какая честь… – усмешка стала откровенно наглой. – Что именно?

Маэр повторил свой рассказ, стараясь говорить спокойно и с достоинством. Не получилось. Под холодным немигающим взглядом собеседника он то и дело начинал частить и запинаться, словно школяр, не выучивший до конца урок.

– Я… мы… готовы заплатить! – наконец выдавил он и замер, ожидая решения.

– Как любезно… – протянул Ловец. – И как удобно. Заплатить чужой шкурой за собственную безопасность…

Подросток почувствовал, как у него начинают гореть уши.

– Это отказ?

– Нет. Но для меня будет мало ворья, которым вы надеетесь откупиться. Их души дадут лишь ничтожные крохи силы. Они едва оправдают потраченное на извлечение время.

Юный император облизнул пересохшие губы. Это было ожидаемо. И нужный ответ был благоразумно заготовлен заранее. Вот только почему-то сейчас Маэр уже не был уверен, что этот ответ устроит Одиннадцатого.

– Мы… Совет… приняли решение… мы согласны отдать тебе несколько невинных душ. Пять.

На самом деле Маэр мог отдать десять. Но он опасался, что опять придется торговаться.

– Как щедро, – протянул белый призрак. – Но мне не нужно так много. Вполне достанет и одной.

Подросток за миг замер, не веря своей удаче. Всего одна?!

– К-конечно, я… я согласен, – и он поспешно вытянул окровавленные пальцы, вырисовывая свою половину нужной руны.

Ловец широко усмехнулся, продемонстрировав идеально ровные зубы, и молниеносно царапнул себя по руке.

– Мне достанет и одной невинной души, – повторил он. – Но я ее выберу сам, – и, прежде чем до Маэра дошел смысл слов собеседника, тот взмахнул пальцами, прочертив в воздухе недостающую часть символа. Капельки крови полыхнули огнем и сгорели дотла, осыпавшись черной трухой. – Договор заключен, император.

Луна медленно ползла по небу, играя в прятки с обрывками туч. Из распахнутых настежь ставен в келью врывался теплый летний ветер, без труда проникая под легкую мантию сидящей на подоконнике девушки.

Ночь. Время Киренха. Когда-то Сеоль боялась темноты, и жрицы неоднократно ругали ее за перерасход свечей. Если верить сказкам, именно ночью демоны выходят на свою кровавую охоту – а утром прячутся обратно, теряя свои силы под ярким светом солнца. Глупые сказки. Вот уже много сотен лет, как незримая граница Барьера навсегда разделила мир живых и мир мертвых. И пока Барьер цел, демонам нет пути в империю.

А ночь… Ночь удобна. Она прячет лица и позволяет утаить от постороннего взгляда истинные чувства, укутав их надежным покрывалом сумрака. Лишь голос способен выдать волнение, но с ответом всегда можно подождать.

Вежливый стук ядовитой змеей вполз в уютную тишину.

– Да, входите, – безучастно разрешила девушка.

Едва слышно скрипнула дверь. Келья осветилась слабыми рыжеватыми отблесками.

– Рад видеть тебя, Сеоль. Почему ты не спишь? – В голосе Такнара скользнула едва слышная нотка укора.

– Это не запрещено.

– Да, но…

Легкий шорох шагов раздался совсем близко, и она вынужденно обернулась. Жрец замер неподвижной статуей, лишь пламя одинокой свечи танцевало в его глазах. Внешне он походил на Сеоль: светловолосый, светлокожий, с правильными чертами лица. Его зеленая мантия, несмотря на поздний час, точно так же была идеально отглажена и спускалась к полу правильными складками. У плеча дорогую ткань украшала изящно вышитая серебряная ветвь остролиста – знак принадлежности к высшему жреческому сану. У Сеоль тоже имелась такая вышивка, только на ее собственной одежде остролист дополняло стилизованное изображение широко раскрытого глаза. Символ видящих. Ее дар и ее проклятье.