Алисия Дэй: Возрождение Атлантиды

Аларик глубоко вздохнул.

— Он цел.

Все тело Вэна ослабело от настолько громадного облегчения, что его зрение стало на самом деле неординарным; он сморгнул маленькие серые пятна, которые летали перед его глазами.

— Слава Посейдону!

Аларик продолжал молчать, что возродило подозрения в Вэне. Только некоторое сомнение.

— Аларик? Есть что-то, чего ты мне не говоришь? Это ведь просто совпадение, что он вернулся назад через несколько часов после того, как Райзен ворвался в Храм и сорвал Трезубец?

Жрец сжал челюсти, но минуту ничего не говорил. Потом, наконец, ответил:

— Насчет Райзена, ничего не могу сказать. Его невозможно обнаружить. А Конлан…

Аларик замер в нерешительности, потом, казалось, пришел к решению и кивнул.

— Принц цел. Каким-то образом, несмотря на семь лет пыток, он цел. Она не смогла ни подорвать его сознание, ни поймать его душу в свое пользование. Но…

Вэн схватил и сильно сжал руку жреца.

— Но? Но что?

Адарик ничего не сказал, а только посмотрел на руку Вэна, сжимающую его собственную. Знание того, что Аларик мог бы испепелить руку Вэна всего лишь малейшим элементарным усилием, легло между ними.

Но в данный момент Вэну было на это наплевать.

Но он, вздохнув, отпустил руку Аларика.

— Но что? Он мой брат. Я имею право знать.

Слегка кивнув, Аларик снова посмотрел вниз на неподвижную фигуру Конлана.

— Но только потому, что она не смогла склонить его душу на свою сторону, не означает, что Конлан полностью владеет собой. Никто не мог бы выйти из такого длительного периода пыток с неповрежденной душой.

Он снова посмотрел на Вэна пустым взглядом. Смертельным. Обещающим уничтожение. Вэн увидел в глазах жреца отражение собственной потребности надрать вампирскую задницу.

— Конлан вернулся к нам, Вэн. Но мы долго еще не будем знать, сколько его вернулось.

Вэн обнажил свои зубы в жестокой пародии на улыбку.

— Мы это выясним. Мой брат самый сильный воин, которого я когда-либо знал. И Анубиза узнает точно, что значит мое звание Королевского Мстителя.

Он схватил рукоятки своих кинжалов, его глаза сияли.

— Я собираюсь выстрелить местью прямо в ее сморщенную задницу.

Глаза Аларика на секунду засветились таким сияющим зеленым светом, что Вэну пришлось отвести взгляд от него.

— О да. Она узнает. И я с радостью помогу тебе преподать ей этот урок.

Когда они вдвоем вышли из смотровой комнаты, Аларик посмотрел назад на перила, которые разрушил Вэн, а потом опять на Вэна.

— У Посейдона тоже есть, что показать в мести.

Вэн кивнул, молча принимая вторую официальную клятву своей жизни. Даже если это будет стоить мне жизни, Анубиза будет уничтожена. Славься Посейдон.

Сука падет.

— Интересный выбор времени.

Конлан напрягся, его пальцы сжались, в сотой — тысячной попытке достать свой меч, который Анубиза у него украла. Потом знакомый голос проник в летаргию лечебного процесса.

— Аларик, — проговорил он, и снова расслабленно лег на подушки.

Верховный жрец Посейдона смотрел на него, и намек на улыбку мелькал на его губах.

— Немного утомляет, быть правым все время. Добро пожаловать домой, Конлан. Долгий отпуск?

Конлан сел на мраморно-золотом столе целителя, потянулся и посмотрел на зажившую плоть. Кости были не сломаны и поставлены на место.

Но шрамы никогда не заживут.

Потребность выжечь ее лицо ужасно большим энергетическим шаром поглотила его. Въелась в его внутренности. Он стряхнул ее и снова обратил внимание на жреца.

— Правым все время? — повторил он. — Ты знал, что я жив?

— Да, знал, — подтвердил Аларик, на его лице означились резкие линии. Он сложил руки на груди и облокотился на белую мраморную колонну.

Взгляд Конлана остановился на линиях сплава меди и цинка, которые извивались вокруг вырезанных фигур на колонне. Прыгающие дельфины. Смеющиеся нереиды во время своих русалочьих игрищ. Аромат нежно зеленых и голубых лавовых тюльпанов пронизал воздух.

Картины и запахи родного дома, в котором ему был отказано семь проклятых лет.

Он снова посмотрел на Аларика.

— Ты оставил меня гнить?

Он почувствовал себя преданным, это чувство воевало со здравым смыслом. У Аларика были обязательства перед храмом. Перед людьми.

Перед Атлантидой.

Аларик выпрямился и медленно опустил руки, напряжение в нем проигрывало только невероятной силе, которую он держал в себе, его ледяные зеленые глаза горели яростью.

— Я искал тебя. Каждый день все эти семь лет. Даже сегодня, прежде чем ты появился, я готовился присоединиться к твоему брату, который ожидал меня наверху, в еще одном безнадежном путешествии, чтобы найти и спасти тебя из того места, где тебя держали в плену.