Татьяна Тихонова - Граница

Его слова поразили меня. Я нашла живое существо, которое тоже любило моего деда, и умудрилась уже успеть обидеть его. А гном продолжал укорять меня:

— …а теперь… я никому не нужен, ты меня не слушаешься и нарушаешь правила… — он даже по-моему всхлипнул.

Но я не могла терять ни минуты, если зеркало потеряется, как тогда я вновь увижу всех… Схватив в охапку отбивающегося крысеныша, я рванула к яблони.

Вот и она. Темно. Наощупь. Куртка! Ура! Где зеркало? Где? Ну, где же оно? Я из леса прошла сразу сюда, значит фонарь должен быть в куртке… Ой! Ну настоящий крысеныш! Кусанул и, наверное, до крови.

— Ну, почему ты такой? Я не хочу тебя обижать, — опустившись на мокрую от росы траву, я уставилась на него в свете фонаря. Только сейчас стало видно, что все-таки это человечек. И смотрел он не нахально, а скорей — строго. Опять сложил ручки на груди, и, устроившись на моей же коленке, сказал:

— Потеряла?

— Да.

— Ну и что дальше?

— Плохо, надо искать. А ты меня кусаешь, поди еще ядовитой слюной?!

Он довольно хмыкнул.

— Ничего, до свадьбы заживет.

— А она будет? — во мне шевельнулся интерес к себе.

— Будет. Есть предсказание, и, похоже, оно про тебя. Ну, так что будешь делать с зеркалом? — он хитро на меня смотрел.

— Откуда ты знаешь, что я потеряла зеркало, я тебе не говорила…? — недоверие снова вернулось ко мне.

Он вдруг, молча, скатился на землю и пропал.

Нет слов… Значит, он стянул зеркало, а потом еще морочил мне голову…

"Да, когда ты перестанешь доверять каждому встречному… крысенышу…" Мой внутренний голос готов был меня отругать в самых крепких выражениях, когда послышался довольный голосок:

— Ну, что молчишь, всякую гадость про меня думаешь?

Я медленно обернулась, надо сказать, я обрадовалась его возвращению, но, когда я увидела, с чем — то с облегчением вздохнула. Это маленькое чудо стояло и держало мое зеркало, как обруч.

— Обещай, что утром отправишься в лес и вернешь все на место. За этими вещицами всегда шла охота, есть люди, знающие им цену. Если они попадут не в те руки, граница окажется открытой. — Строгость его тона заставляла забыть о его малом росте, и мне пришлось признать его правоту.

— Обязательно, можно бы и сейчас, но, во-первых это было бы подозрительно, а, во-вторых — темно, в некоторых местах даже знание тропы не всегда помогает. А в-третьих — скажи, наконец, как мне тебя называть?

Коротышка встал в свою излюбленную позу со скрещенными на груди руками и коротенько произнес:

— Филимон.

Ну, что ж — ухмылку мне пришлось сдержать, — Филимон был очень обидчив. Вот и сейчас он испытующе смотрел на меня, словно ждал насмешки. Но убедившись, что к нему относятся с уважением, Филимон продолжил:

— В редких случаях Фил… Вещицы я постерегу, пока ты отдыхаешь. Пора спать, Ася.

И он исчез. Тихо. Все-таки есть что-то в нем крысиное. Пардон, филинное, а что — тоже ночная пташка… В дом мне не хотелось. Набросав срезанную сирень на пол беседки, и укрывшись курткой, я еще некоторое время видела луну, заглядывающую в проем, отвоеванный мной у сада, слышала крики ночных птиц. Мне было спокойно, ведь рядом со мной где-то был Филимон, и я знала, что он не спит и охраняет меня.

Снова день застал меня в лесу. Я была на подходе к болоту. Филимон посапывал у меня в кармане куртки. Вообще я привыкла ходить подолгу и далеко. С дедом приходилось наматывать километры, обходя все лесничество.

Иногда мы с ним уходили на несколько дней, останавливаясь на ночлег на заимках. Он учил меня узнавать зверя по следу, стрелять по дичи и зверью с любого расстояния, бросать нож, ставить силки, даже делать лук и стрелять из него, словом возился со мной как с мальчишкой. Конечно, с хорошим охотником мне не сравниться, но выжить одна в лесу я смогу.

Идти становилось жарковато. Одета я была как положено, куртка, штаны, вот только сапоги не стала надевать, но ботинки были с высокой шнуровкой и на толстой подошве. Нельзя в лес отправляться полуголым, — фарс здесь на болотах не уместен, мошка, змеи, — в общем всякая пакость лезет к тебе, а отвлекаться нельзя — на тропе глаз да глаз нужен.

Тут я вспомнила, сегодняшнее утро и усмехнулась. Да, мой крысеныш (это почти любя) не перестает меня удивлять. Проснулась я в четыре утра, было еще темно, и только выход из беседки брезжил рассветом. Хорошо еще, что Филимон не забрал у меня браслет, а то бы я не заметила его, пробираясь в темноте. Сегодня это был не Филимон, нет, это был Фил — его кругленький животик обтягивал крутой джинсовый комбез, а на голове красовалась бейсболка. Я не удержалась от вопроса: