Игорь Недозор - Закон абордажа

Пропустив вперед епископа и чудесным образом спасшегося племянника вице-короля, Ронкадор повернулся к пиратам, взятым на прицел его людьми.

— Мы уплывем, а вы можете катиться на все четыре стороны! — рявкнул он что есть мочи.

Схватил за руку Игерну, втащил девушку в шлюпку и крикнул:

— Уходим!

Эгерийцы, продолжая тыкать аркебузами в сторону пиратов, погрузились в лодки.

Морские волки молча наблюдали за их отплытием. Никто из них не хотел драться за свою капитаншу, втравившую их в эту историю.

Игерна обреченно валялась на шлюпочной банке.

Сквозь полузабытье она видела лишь находившуюся в полутора футах странно спокойную морскую гладь.

У самой границы воды и воздуха медленно покачивалась громадная медуза размером с корыто, ее щупальца плавно колыхались в такт движения подводных потоков, а полукруглый купол напоминал турнюр с затейливыми оборками бледно-фиолетового цвета.

Ничего, кроме этой медузы, девушка не видела, и единственной вразумительной мыслью была та, что если ее сейчас убьют, то эта слизистая тварь будет последним, что она увидит в своей короткой жизни.

Но убили не ее.

Бранн, до того стоявший недвижно, вдруг, взвыв, кинулся на эгерийцев. Думал ли старик увлечь за собой спутников или просто поддался отчаянию при виде неудачливой судьбы своей крестницы и капитана — кто знает?

Орио среагировал мгновенно. Подняв руку, он выстрелил хромому квартирмейстеру в грудь. Пуля попала под ребра, и пират, захлебнувшись своей кровью, осел на песок.

— Не двигаться! — заорал Ронкадор пиратам. — Вы на прицеле!

Слитно ударили весла.

— Гребите! Гребите! — проревел капитан первого ранга, перевешиваясь через борт. — Гребите, лопни ваши яйца!

Ободренные таким напутствием, гребцы дружно налегли на весла.

Буквально через десять минут перегруженные, низко сидящие в воде шлюпки подошли к борту галеона.

Орио буквально в несколько прыжков оказался на палубе «Леопарда».

— Рубите канаты! Бросайте к русалкам этот хлам! Уходим!

И, глядя на перебегающих с «Нуэстра Кивирры» матросов, бросил:

— И трюмы открыть не забудьте. Надо дать им шанс: Элл и так был к нам слишком благосклонен, чтобы гневить его немилосердьем и ложью…

Потом он оглядел свою команду, уже занявшую свои места по штормовому расписанию, лежащие на палубе золото и драгоценности и, ощущая непривычную слабость в ногах, уселся прямо на доски.

Потом — первый раз за всё время бегства, обернулся туда, где остался проклятый храм змея. Белесые дымные столбы уже почти слились в один исполинский столб, уходящий в небеса…

Матросы топорами перерубили канаты, натянутые между кораблями, и суда медленно поплыли в разные стороны.

Огромный парус взлетел на мачту и неистово затрепетал, пока спустя мгновение его не наполнил ветер, сильно посвежевший с момента, как они покинули берег.

— Дон капитан первого ранга, — подошел к нему Нуньес, — за время моего начальствования над кораблем его благоверного величества…

— Не надо, дружище, — устало махнул рукой Ронкадор. — Лучше позаботьтесь, чтобы золотишко перегрузили в надежное место, а потом принесите-ка из моей каюты ту бутыль таранконского хереса, что я приберегал для торжества по случаю получения мной генеральского аксельбанта. Потому как чую, что нам может не представиться случай ее выпить, и будет обидно пойти ко дну, не отведав этого чудесного вина…

3342 год от Возведения Первого Храма, 18-е число месяца аркат.

Стормтон, особняк адмирала ок Л'лири.

— Проснитесь! Проснитесь, леди Бригитт!

— Брысь, Жезу! — томно промурлыкала юная леди, не открывая глаз.

— Вставайте, леди, — не унималась новая камеристка, — вы забыли, какой сегодня день.

— М-м-м, да знаю, день Святого Благодарения, — буркнула девушка и тут вспомнила: сегодня последний день, который она проведет в Стормтоне. И символично, потому что это один из самых почитаемых праздников, когда принято говорить «спасибо» Эллу и всем добрым детям его — за все хорошее, что они сделали людям за прошедший год — и за будущий тоже.

Например за то, что уже завтра утром «Альбатрос» отплывает за океан.

Уже завтра она навсегда покинет этот дом, так и не ставший родным. Сама ведь велела этим дурам горничным разбудить себя пораньше, так ведь только новенькая и вспомнила. Разбаловала она рабынь, что и говорить. В отца пошла…

— Ох, ладно, готовь умываться, — сказала Бригитт, свесив с кровати длинные, стройные ноги.