Игорь Недозор - Закон абордажа

За ужином уже присмотревшиеся друг к другу пираты и матросы принялись беседовать. То тут, то там слышались удивленно-радостные возгласы — это встречались старые знакомые. Завязывались разговоры — обычно начиналось со слов в духе «Как ты докатился до такого?!», а затем вспоминали общих приятелей, кабаки, где вместе пили, корабли и прелестниц.

Под конец ужина к Ронкадору украдкой пробрался кто-то из пиратов — насколько он помнил, из шайки Эохайда, а не Игерны.

Шепотом он сообщил, что матрос Иво Норано, служащий под началом «благородного дона капитана», — не только бывший пират, но также был замечен им, верным сыном Церкви, на собраниях еретиков-мартинатов.

Ронкадор сурово сдвинул брови и выдал доносчику, что ереси — это, конечно, дело серьезное, и пусть пират по возвращении напомнит ему этот разговор. Тогда Ронкадор всенепременно сообщит святым братьям супремы, и те сами поговорят с заблудшим, хорошенько расспросят про все эти дела, и про то заодно, как верный сын Церкви оказался на собраниях еретиков, где и видел упомянутого матроса…

Съежившийся вмиг пират, что-то бормоча, исчез в темноте.

Альери ела неохотно, тревожно прислушиваясь к голосам жаб, реву кайманов и ночным звукам джунглей.

Эомар кинул взгляд на Игерну. Девушка сидела неподалеку, грустно глядя в костер. В последнее время было не до разговоров, и Эохайд вдруг подумал, что, может, сейчас наступил тот самый момент, когда он должен до конца прояснить чувства, которые он питал к девушке, ибо завтра их могло ожидать все, что угодно…

Словно почувствовав на себе его взгляд, Отважная подняла голову и обернулась. Поймала взгляд Эомара, неловко улыбнулась и вопросительно посмотрела на него. Она тоже хотела кое-что прояснить. Ее взгляд передавал немой вопрос: «Мне подойти? Поговорим?»

И тут они оба, не сговариваясь, посмотрели на Ронкадора. Тот, прищурившись, косил глазом то на Счастливчика, то на его подругу.

«А, ладно, Шаггор с ним…»

— Скажи… Игерна, — обратился Эохайд к ней, и тут понял, что не знает, как продолжить разговор. — Скажи, а то, что ты сказала, то есть насчет того, что ты графиня… та самая — это правда, что ли?

Горькая улыбка тронула губы девушки.

— Зачем тебе это знать? Хочешь потом похвастаться, что спал с благородной дамой?

— Иг, зачем ты так? — чувствуя, как окаменели скулы, тихо ответил Счастливчик.

— Да, в самом деле, — она повела рукой, поправляя кандалы. — Мне ведь все равно уже!

— Игерна, я… — Он запнулся, поймав взгляд эгерийского капитана, и слова о том, что он обязательно что-нибудь придумает и спасет ее, остались невысказанными.

Как сомнамбула он отошел от костра…

— Охедо, — прозвучало ему в спину, — не обижайся. И… жаль, что я поняла кое-что слишком поздно.

Счастливчик опустился на землю и закрыл глаза. Оковы не помешали ему уснуть спустя несколько минут тяжелым больным сном.

А Игерна обнаружила, что напротив нее, на месте, где только что был Эохайд, уселся Ронкадор.

— Сударыня, я прошу прощения, но вынужден повторить вопрос, заданный доном Счастливчиком. Дело в том, что если вы присвоили себе чужое имя и… чужую вину, это не обязательно поможет вашим… спутникам, но вот вашу собственную вину отяготит сильнее, чем вы можете даже себе представить. Может быть, вы этого не понимаете, но дело обстоит так, что если вы возьмете свои слова назад, то свое положение уже не ухудшите, а вот улучшить можете — и довольно сильно. Так что вы скажете?

— Полагаете, дон Орио, что я мечтаю взойти на плаху за кого-то другого? — после долгой паузы справилась Игерна. — Или это вы мечтаете спасти мою душу от лишнего греха лжесвидетельства?

— Нет, я забочусь о своей заднице: если вы окажетесь вдруг не той, за кого себя выдаете, я тоже окажусь — в дураках, — зло процедил капитан.

— Так чего проще! Напишите в рапорте: «назвавшая себя графиней де Торрес нечестивая пиратка Игерна Бесстыжая», и дело с концом, — хрипловато рассмеялась девушка.

— Мы тут не в игрушки играем! — Глаза Ронкадора опасно сузились.

— Я не играю в игрушки с пятнадцати лет, с тех самых пор как… — Игерна резко оборвала фразу. — И вообще, вот что я вам скажу, дон Ронкадор. Будь я десять раз самозванкой, но если власть предержащим покажется выгоднее объявить меня чудесно спасшейся заговорщицей, будьте уверены — признают. И будут вам и награды и чины. Точно так же, как если даже покойные отец, мать и… и дядя графини де Торрес восстанут из мертвых и под присягой подтвердят, что я — это я… или она, — зачем-то поправила девушка сама себя. — Но Мартинес и остальная придворная псарня решит, что лучше графине оставаться мертвой… Уверяю вас, именно так и будет объявлено. Меня даже могут помиловать и амнистировать, чтобы подтвердить это. Ведь презренную пиратку можно помиловать — это бунтовщик не подлежит пощаде. Как вам, дон Ронкадор, такое — еще десяток лет гоняться за мной по всему Изумрудному морю? Так что не мучайтесь, все решат без вас — поверьте бывшей статс-фрейлине, если не можете поверить простой дворянке. — Она горько и саркастически ухмыльнулась.