Анна Гурова - Превращение

Валенок, видимо, тоже заметил охранника, потому что вытащил меня из обломков пианино и поволок наружу.

— Наконец-то ты начал сражаться всерьёз! — прохрипел я, безуспешно пытаясь вырваться из его удушающего захвата. — Теперь я покончу с тобой моим новым супер-приёмом!

Валенок хмыкнул.

— Меня восхищает твоя воля к победе!

И он легонько стукнул меня по куполу. Я отрубился. На этот раз надолго.

Очнулся я от холода, открыл глаза и обнаружил, что лежу в луже. Я с проклятием приподнялся. Мир перед глазами подозрительно покачивался. Вокруг было темно и сыро, дул ветер, моросил дождь. Откуда-то издалека доносилась музыка и звуки милицейской сирены.

— …для чего тебе мозги? Для красоты? — услышал я рядом бас Валенка. — Зачем ты его склеила? Тебе наших не хватает?

Ники что-то резко ответила.

Я сел, застонав от пронзившей голову боли. Холодная вода затекла мне за воротник, вся спина промокла.

— Смотри, живой! — удовлетворённо сообщил Валенок. — А ты боялась!

Ники с Валенком стояли в паре шагов от меня и с интересом смотрели, как я пытаюсь встать. Не удивлюсь, если Валенок нарочно положил меня в лужу, чтобы я побыстрее пришёл в себя.

Валенок курил, и огонёк на конце его сигареты был единственным пятном света в ближайших окрестностях. Я далеко не сразу понял, куда они меня притащили. Потом дошло — на железнодорожную платформу «Старая Деревня». Не представляю, как они пронесли меня через турникет. Впрочем, скорее всего они влезли сюда со стороны рельсов. Но выбор был правильным. В такое время суток и в такую погоду на платформе не было ни единого человека. И что особенно радовало — никаких ментов поблизости. Видимо, от погони удалось оторваться.

— Спасибо, ребята! — искренне сказал я.

— За что? — удивилась Ники.

— За то, что не бросили меня в пабе, — объяснил я. — Я бы до конца жизни не расплатился за это паршивое пианино…

— Да забей, — сказал Валенок добродушно. — Ну, ты в порядке? Тогда пошли отсюда. Замёрз, как собака!

Я мог бы рассказать ему, что такое по-настоящему замёрзнуть. Но промолчал, чтобы он не решил, будто я жалуюсь.

Мы перелезли через ограждение платформы (никто из них и не подумал мне помочь), спрыгнули на землю, пересекли пустырь и молча пошли вдоль улицы. Валенок вышагивал впереди, чеканя тяжёлый шаг, словно статуя Командора. Меня шатало, как на палубе в шторм, из рукавов капала вода, исцарапанная кожа горела… Немногочисленные встречные прохожие при виде нашей компании менялись в лице и переходили на дальнюю сторону тротуара. Ники, косясь на меня, то и дело начинала хихикать.

— Что смешного?! — не выдержал я.

— Да так, — давясь смехом, сказала она. — Просто как вспомню пианино… Лёша, а кто ты по гороскопу?

— Рак, — мрачно сказал я.

Самый подходящий знак для неврастеника.

— Нет, не по месяцу, а по году.

— По году — Дракон.

Ники это почему-то рассмешило до истерики.

— Оно и видно, — всхлипывала она, вытирая слёзы, и никак не могла успокоиться. — Так я и думала!

На перекрёстке Школьной и Липовой аллеи мы остановились.

— Всё, нам в другую сторону, — сказал Валенок. — Бывай, немочь.

— Да пошёл ты!

Ники подошла ко мне, поднялась на цыпочки, осторожно обняла за шею и поцеловала в здоровую щёку.

— Пока, Лёша. Приятно было познакомиться. Нет, честное слово!

Я воскликнул, хватая её за руку:

— Ники, постой! Ты что, вот так уйдёшь, и всё?! Хоть номер телефона оставь!

— Эй! — предостерегающе встрял Валенок. — Только попробуй!

Ники гордо дёрнула плечом.

— А вот захочу и оставлю!

— Пожалей парня-то.

Я удивился и оскорбился — что ещё за «пожалей»?

А Ники сразу как-то сникла.

— Ладно, — неохотно сказала она. — Пока, Лёша. Увидимся.

— Даже не рассчитывай, — добавил Валенок.

И они вместе ушли. Гады!

А я пополз домой, пока не появились менты.

Весь остаток вечера я зализывал раны — мазал йодом следы побоища и думал. Вот так попил пивка, ё-моё! Чувствовал я себя, будто по мне промчался табун лошадей. Да и выглядел так же. Мокрый, грязный, одежда изодрана; левая половина лица опухла, будто её искусал рой ос. Вокруг глаза наливается сочный фиолетовый синяк. Всё лицо в мелких порезах и царапинах от щепок. На голове — здоровенная шишка, к которой не прикоснуться из-за острой боли. Остальное туловище вроде бы не пострадало, но у меня уже был опыт, и я с содроганием представлял, как оно будет болеть завтра! Костяшки пальцев оказались сбиты до крови — а это-то когда я успел?