Крис Вудинг - Нити зла

Либера Драмах так и не удалось добыть достоверные сведения о загадочных покупках ткущих. Через их защиту не могли пройти обычные шпионы, а привлекать членов Красного ордена Кайлин не осмеливалась: вдруг разоблачат? Стоит поймать только одну сестру — и вся сеть рухнет.

— Кайлин, это не новости. Почему же сейчас ты разволновалась?

— Не знаю. Возможно, потому что я не понимаю их плана. Слишком много вопросов, на которые нет ответа.

— В последние годы ты громче всех твердила о том, что надо соблюдать секретность. Мы согласились укреплять наши силы и скрываться, пока Люция подрастает. Может, мы слишком осторожничали? Может, стоило мешать им на каждом шагу…

— Думаю, ты нас переоцениваешь. Раскрыть свои карты прежде времени равносильно самоубийству. — Она задумалась, потом продолжила: — Ткачи тоже вроде бы укрепляют свои позиции, но посмотри глубже. С самого начала они знали, что их время у власти не безгранично. Они знали, что та же самая чума, которую распространяют их колдовские камни, отравит землю, и должны были догадываться, что в этом обвинят Моса. Мос их лидер. Без него их не просто лишат власти, но еще и покарают за попытку ее захватить. Знать объединяется, чтобы свергнуть их.

— Но у кого хватит сил на это? Единственные, кто может вступить в борьбу, — это род Керестин и род Колай. Они способны собрать армию, которая сможет соперничать с войском императора. Но даже они не смогут нанести ему поражение в Аксеками, где за императором стоят ткачи. Может, через несколько лет, но не сейчас. Не важно, какие глупости совершает сейчас Мос, они в любом случае не посмеют атаковать. И каков шанс на успех у наемного убийцы, когда жизнь императора охраняет Какр?

— Но народ на грани голода, а урожай ожидается скудный. Люди сами рано или поздно поднимутся против Моса! — Кайлин повернулась к Заэлису, и взгляд ее был холоден. — Разве ты не видишь, Заэлис? Это вызванная ими зараза подрывает позиции их благодетеля. Они и не думали водворить Моса на трон навсегда. Они выигрывали время .

— Ты подозреваешь, что они задумали что-то, а между тем у них на это были сотни лет, — возразил Заэлис бесстрастно, но убедительно и авторитетно, как всегда.

— Но только в последние пять лет ткачи получили достаточную свободу. Благополучие империи их не интересует, и они позволяют ей скользить к краю пропасти. Заэлис, они что-то готовят. И если сейчас ткачи не раскроют карты, может быть уже слишком поздно.

Заэлис посмотрел на собеседницу. Ее смятение тревожило его. Обычно Кайлин являла собой воплощение холодной красоты и рассудительности.

— Возможно, наш шпион из Охамбы прольет свет на эту ситуацию, — успокаивающе сказал он.

— Возможно, — неуверенно повторила Кайлин и взглянула на Люцию, которая стояла, не шелохнувшись. — Но духи Разлома становятся все более агрессивными. Они чувствуют изменения земли и злятся. Из-за них мы теряем больше людей, чем можем себе сейчас позволить. Мы в ловушке, Заэлис. Скоро враги окружат нас, а мы не сможем ни жить в Разломе, ни покинуть его.

Эти слова причинили Заэлису боль. Двое лучших его людей, разведывая обстановку на западе Разлома, исчезли на прошлой неделе. Он задавал себе вопрос: а не станут ли в скором времени эти места слишком опасными, чтобы селиться в них, и что тогда делать?

— Она может нам помочь. — Заэлис проследил за взглядом Кайлин. — Она может успокоить духов.

— Неужели? — мрачно поинтересовалась Кайлин.

Для Люции мир был полон голосов.

Таким она помнила его всегда. Ветер шептал что-то на тайном языке, и обрывки значений в этом шелесте привлекали ее внимание, как если бы она услышала свое имя в чьем-то разговоре. Дождь бормотал какую-то бессмыслицу и дразнил ее неуловимыми формами, которые всегда размывались прежде, чем она успевала их улавливать. Камни думали каменные думы, даже медленнее, чем разветвленные размышления деревьев, которые не заканчивались порой годами. Между ними носились быстрые, как маленькие молнии, мысли мелких зверушек, которые сбрасывали вечное напряжение только в своих норах и гнездах.

Она — порченая. Искаженная. Ошибка природы. И все же Люция стояла ближе к природе, чем кто-либо из живущих, потому что могла разбирать сотни ее языков.

Она шла по протоптанной тропе, огибавшей нависающий справа утес. А слева падал обрыв, и Люция видела огромный каньон шириной в полмили или больше. На другой его стороне возвышались каменные шипы-колонны, которые в лучах заходящего солнца отбрасывали тени, похожие на вытянутые пальцы. Сухой и горячий воздух пах растрескавшейся от жары землей.