Крис Вудинг - Нити зла

Болтливые горничные суетились вокруг императрицы. Некая мысль повергла Моса в волнение.

За стенами крепости раздался звук горна. Император выпрямился. Горничные испарились. Император и императрица остались одни на невысокой платформе, к которой вели три ступени. Перед ними, перешептываясь, занимали свои места безукоризненно одетые придворные и стражи. Над отделанной золотом дверью легко колыхались от горячего ветерка серебряные с алым штандарты дома Бэтик. Рекай прибыл.

Ларания на мгновение сжала руку мужа, улыбнулась и быстро отпустила его ладонь, торопясь принять подобающую позу. Сердце императора растаяло. Он подумал сначала о противном дне, что предстоял ему, а потом — о жизни, которая зарождалась в лоне жены.

Снова стать отцом…

Двери распахнулись. Сияющий свет затопил приемный зал. В проеме возник силуэт брата Ларании. Многочисленная свита следовала за ним.

«…ради этого можно пережить что угодно».

Угли тлели в очаге, окрашивая комнату в цвет артериальной крови. Здесь снимали и выделывали кожу. Повсюду лежали глубокие, коварные тени, порождаемые ровным свечением. Некогда главный ткач настоял, чтобы стены очистили до голого камня и убрали с пола черный, полуглянцевый лаш. Теперь там лежали грубые, тяжелые кирпичи. Шестиугольная комната заканчивалась высоко вверху решеткой из бревен, почти терявшейся в темноте. Сверху свисали цепи и крючья. Они спускались почти до самого пола и, колеблемые потоком поднимающегося теплого воздуха, тихо позвякивали.

Между балками покачивались, медленно и беззвучно поворачиваясь, странные предметы. Некоторые висели достаточно близко к огню, чтобы можно было разглядеть кое-какие детали, подсвеченные красным. Пластины человеческой и звериной кожи, натянутые на ужасные в своей изощренности каркасы… Другие, по счастью, оставались неузнаваемыми: простые геометрические фигуры, обтянутые кожей неизвестного происхождения. Третьи — более гротескные и искусно выделанные. Под потолком висела птица, выполненная из кожи женщины. На украшенной клювом голове проступали искаженные, невнятные, но все еще узнаваемые черты: пустые груди, беспомощно растянутые между распростертыми крыльями, свисающие длинные черные волосы. Тот, кто некогда был мужчиной, замер в позе хищника, раскинув крылья, как у летучей мыши, тоже из человеческой кожи. Две сшитых вместе полосы змеиной шкурки заменили ему лицо. Сложная конструкция из мелких животных вращалась рядом. С левой стороны с каждого зверька сияли шкуру, и там поблескивали волоконца мышц, а с правой до сих пор пушился мех…

На стенах, как трофеи, Каир развесил незаконченные работы или те фрагменты, которые особенно нравились ему. Черные провалы на черепах — когда-то глазницы — слепо пялились в полусумрак покоя. Не важно, как изменилась форма существа, невозможно забыть, у кого украли то, что теперь — только высушенное, растянутое полотно. Память усиливает чувство ужаса. Чугунная стойка возле очага, дьявольское в своей изощренности сооружение, способное служить растяжкой для кожи существа любого вида и размера. Камни под ней окрасились в темный, ржавый цвет.

Похожий на кучу тряпья с мертвым лицом, Какр сидел, скрестив ноги, у очага и плел Узор.

Он — скат, плоское крылатое существо, пылинка в этом мире черных волн. Он висит в темноте, чуть-чуть вибрируя, не двигаясь, пока не найдет нужный ему путь. Вокруг него со всех сторон — завитки и воронки, маленькие вихри, потоки и каналы, волны, которые он только ощущает, но не видит. Это жестокое, смертельное движение в любой момент может захватить его и разорвать на тысячи частиц. Чудовища, живущие в Узоре, его не задевают, но где-то в отдалении он чувствует и их тоже…

Какр слеп здесь, в этой беспросветности. Но вода течет вокруг него и сквозь него, скользит по холодной коже и просачивается в рот, через жабры проходит в живот, смешивается с кровью. Перед мысленным взором ткача потоки сворачивались, завивались и образовывали воронки так, как не может этого делать ни вода, ни ветер. Они пересекались друг с другом, и в хаотической пустоте появлялись узелки.

Одно мгновение потребовалось, чтобы проложить путь поразительной математической сложности: трехмерный тоннель из струящихся по его воле потоков, чтобы в кратчайшее время и с наименьшими усилиями доставить Какра в пункт назначения. Физическое расстояние не имеет значения в мире Узора, но человеку свойственно устанавливать порядок в хаосе. Какр именно таким образом понимал непостижимый и необъяснимый процесс.