Мария Семёнова - Ошибка 2012. Джокер

Как бы то ни было, маленькая рюмочка по­шла хорошо. Действительно холодненькая и на бе­рёзовых ночках. Со стороны желудка распростра­нилось сперва тепло, а потом и необъяснимая уве­ренность: всё будет хорошо. Оксана взяла шкварку, и золотистый комочек без следа растаял прямо во рту. Быстров шумовкой осторожно отодвинул от стенки казана слой набухшего риса, заглядывая " в самый низ. Убедился, что вся вода выкипела, и, собрав рис горкой, накрыл казан чистым тази­ком, а поверх тазика — крышкой. Схватил кочергу и быстро выгреб из-под котла все дрова, оставив лишь деликатную горку углей да прокалённую землю...

— Так о чем, Оксана Викторовна, вы ногово- рить-то хотели? — наконец спросил Забелин. — Или случилось чего?

Серые глаза смотрели доброжелательно, крепкое лицо было безмятежно. «Что у него в мозгах? Что

у него в душе? Один Бог знает. Или, может быть, чёрт?..»

— Скажем так, пыталось случиться, - ответила Варенцова. — Если б не Тишка... Вы извините, :q>e- лище не очень застольное...

Нагнувшись, она вытащила и развернула пакет, демонстрируя крылатую вражину.

Она так и не отважилась непосредственно при­коснуться к ядовитой гадине и держала её сквозь полиэтилен, ощущая странное одеревенение змеино­го тела. Которому вроде не полагалось ещё так-то окоченеть... Или полагалось?

Впрочем, это было не важно. Оксана ждала от Забелина и его друзей какой угодно 1>еакции, вплоть до истерики и испуга, но только не того, что после­довало.

Собравшиеся за столом рассматривали Тишкин трофей, как солдаты на фронте рассматривают но­вый образец неприятельского оружия. Автомат, пуш­ку, вертолёт - но не летающую тарелку.

Николай Ильич сунул в рот ещё шкварку, взял зелени, отломил лаваша...

— Ценят они вас, Оксана Викторовна, уважа­ют, — проговорил он с улыбкой, только в маленьких умных глазах затлели искорки гнева. — Хорошая мурра. Первый сорт...

Оксана вдруг не на шутку обиделась. Кому, зна­чит, чуть абзац не пришёл, а кому хаханьки? Она почувствовала себя дурой в компании п1улеров, ве­дущих непонятные игры. Вначале этот мудель Пётр Петрович со своей конспирацией и зверофермой, те­перь вот дока Николай Ильич, со знанием дела рас­суждающий о каких-то муррах... Оксана напряглась, как перед прыжком, и мрачно спросила:

— Ну и кто же это меня гак любит и уважает? Просветили бы темноту!

— О ваших поклонниках, Оксана Викторовна разговор будет отдельный, — воздел шумовку Быст­рое.— Что же касается вашей добычи, извольте. При­рода её такова что мы плов не успеем доесть, как она рассыплется в порошок. Чтобы никаких следов... Кстати, от её укуса образуется тромб, и как следст­вие — остановка сердца Маленькую ранку где-ни­будь в волосах ещё не всякий врач и найдёт. А уж магию заподозрить...

— Магию?.. — подавляя желание плюхнуть лету­чую мерзость прямо на стол, переспросила Окса­на. — А не хватит мне сказки Венского леса на ночь глядя толкать?

И тут Быстрое неожиданно расхохотатся, громко, раскатисто, держась руками за стол. Следом, деликат­но отвернувшись, засмеялась Марьяна. Забелин за­чем-то погрозил Оксане пальцем и тоже захохотал.

— Чья бы корова Оксана Викторовна, мычала.. Вашу блаженной памяти прабабушку как на дерев­не-то звали? А бабуля ваша партийная кличка Чер- тоглазка, чем на всю округу известна была? А Лю­бовь Силантьевна, мама ваша, у всех соседских детей зубную боль не снимала ли? Да вы и сами, Оксана Викторовна, в детстве...

— Играла в дочки-матери на папины деньги, — угрюмо перебила Варенцова Тяжело вздохнула и спросила в лоб: — Откуда вы об этом знаете? С пра­бабушкой были лично знакомы?..

Естественно, она никогда не писала в анкетах о том, что в роду у неё, так уж получилось, все жен­щины были ведьмы. Знахарки, цслительницы, веду­ньи. А значит, и сама она была отчасти ведьма — потомственная, природная, генетически предраспо­ложенная ко всякой чертовщине. Вот в управлении кадров бы удивились!.. Только всё наследное ведов­ство осталось где-то невообразимо далеко, за пери­петиями службы, за частоколом лет, в Богом забы­той дыре...

А периферийный майор Быстрое, ну надо же, в курсе.

— Да уж, Оксана Викторовна, не из ваших ан­кет, — усмехнулся тот. — У каждого живущего всё написано на лице и руках. Надо только уметь чи­тать...

Варенцова никогда не считала хиромантию бес­почвенным бредом. Она вполне допускала, что ха­рактер, поступки и обстоятельства создают свою ле­топись у нас на ладонях, и человек с намётанным глазом вполне способен в ней разобраться. Однако всё имеет пределы. Прозвище бабушки, к примеру, в эти пределы не пролезало никак.