Роберт Сальваторе - Восхождение самозваного принца

— Во времена чумы Олин тайно поддерживал Маркало Де'Уннеро и его братьев Покаяния, — добавил настоятель Сент-Прешес.

Братьями Покаяния именовали себя монахи-отступники, которых собрал вокруг себя неистовый Маркало Де'Уннеро — заклятый враг Джилсепони. Орден Абеля отказался признать этих самозваных братьев, что не мешало им сеять смуту и устраивать мятежи в разных уголках королевства, добавляя к жертвам розовой чумы сотни новых. Братья Покаяния утверждали, что розовая чума якобы является наказанием Господним за повсеместный отход людей от истинной веры. Главными виновниками смертоносной болезни они объявляли последователей Эвелина, а также темнокожих бехренцев.

Баронесса молчала. Утверждение Браумина немало ее удивило.

— Все идет к тому, что магистр Фио Бурэй одержит верх. Но и Олина нельзя сбрасывать со счетов — он не новичок в закулисных играх. В любом случае, спокойное плавание корабля, который зовется абеликанской церковью, может неожиданно оборваться, и тогда начнется буря. Поэтому для нас всех было бы гораздо лучше, если бы баронесса Джилсепони оказалась на вершине власти.

Джилсепони долго и пристально глядела на своих друзей. Неужели на ее плечах лежит мало ответственности? Получается, что так, если ей недвусмысленно предлагают взвалить на себя еще более тяжкую ношу. Она снова представила себе образ короля Дануба — обаятельного, искреннего и надежного человека.

С этим трудно спорить. И все же… все же она никогда не сможет любить его так, как любила Элбрайна.

Их жизнь в десять раз длиннее моей! В десять раз! А после этой жизни их ожидает другая, тогда как мне после смерти суждено гнить в земле, навсегда погрузившись во тьму забвения.

Но почему я не родился эльфом, почему я не часть народа тол'алфар? Зачем родителями моими оказались слабые человеческие создания, обрекшие меня на недолгую жизнь, которая исчезнет, мелькнув подобно мигу? Почему по отношению ко мне проявлена подобная несправедливостъ? И вдвойне несправедливо, что я вырос среди тол'алфар — бессмертных существ, рядом с которыми все ограничения моего человеческого наследия ежедневно и ежесекундно предстают передо мною во всей их болезненной очевидности!

Госпожа Дасслеронд не стала скрывать, что ожидает меня в дальнейшем. Оказывается, если я не погибну раньше от вражеского удара или меня не сгубит какая-нибудь болезнь, моя жизнь продлится шестьдесят, в лучшем случае — семьдесят или восемьдесят лет. До ста лет доживает ничтожно малое количество людей. И это предел. Сама Дасслеронд видела рождение и закат шести столетий. Я же, если мне повезет прожить хотя бы одно, буду считаться необычайно удачливым человеком. А Дасслеронд станет свидетельницей и моей смерти.

Что еще обиднее, предводительница народа тол'алфар выглядит ничуть не менее юной и полной сил, чем другие эльфы, которые намного моложе ее, и никогда не жалуется на усталость. Меня же предупредили, что слабость и дряхлость овладеют моим телом намного раньше, чем ему настанет конец. Сейчас мне четырнадцать лет, и по меркам людей я едва ли могу считаться взрослым, хотя крепок как телом, так и разумом. Я узнал, что мое телесное развитие будет продолжаться вплоть до тридцати лет, после чего начнется увядание. Почти незаметное на протяжении четвертого десятка, потом оно станет проявляться все более ощутимо.

За что мне подобное проклятие?

Как мне успеть увидеть и познать все чудеса мира? Как мне сохранить память о моих спутниках, память о событиях, которые эльфам-долгожителям кажутся не стоящими внимания, тогда как человеку — чрезвычайно важными и значимыми? Как мне суметь раскрыть загадки бытия и понять смысл собственного существования, если конец моей жизни столь близок?

Быть рожденным людьми — самая жестокая из шуток. Если бы мне родиться эльфом! Если бы только быть одним из народа тол'алфар! Тогда бы я смог постичь мудрость веков, заимствуя у них непрерывно растущий жизненный опыт! Я люблю жизнь, каждое ее мгновение, и сама мысль о том, что мой окоченевший труп будет погребен в могиле, а окружающие меня эльфы по-прежнему останутся молодыми и полными сил, разрывает сердце и заставляет мои глаза наливаться кровью от гнева. Да будут прокляты мои человеческие родители!

Эльфийские наставники высоко отзываются о моем отце — великом и благородном рейнджере Полуночнике.

Однако Полуночник давно покоится в земле, не зная ничего, кроме вечного холода и мрака. Для эльфов, сражавшихся плечом к плечу с ним и погибших раньше, чем он (для той же Тантан, павшей в битве с демоном-драконом на горе Аиде), после жизни в этом мире начинается другая. Погибшие эльфы попадают в мир, превосходящий своей красотой даже изумительную долину Эндур'Блоу Иннинес; они попадают в удивительное место, где царят покой и радость. Однако для людей, как объяснила мне госпожа Дасслеронд, существуют лишь ледяной холод могилы и пустота небытия.