Урсула Ле Гуин: Ящерка [Стрекоза]

Предки ее отца владели обширной богатой землей на столь же обширном и богатом острове Путь. В дни королей они не предъявляли права ни на титул, ни на привилегии при дворе, хотя в темные дни после падения Махариона управляли народом и землей твердой рукой, возвращали прибыток земле, поддерживали справедливость, как ее понимали, и сражались с сопредельными тиранами. Когда по слову мудрых людей с острова Рок мир и порядок вернулись на Архипелаг, семья по-прежнему продолжала процветать, равно как деревни и фермы, принадлежащие ей. Красота заливных лугов, горных пастбищ и коронованных дубами холмов стала притчей, люди кругом говорили: «упитанный, как корова с Ириа» или «удачливый, как житель Ириа». Ремесленники и арендаторы этой земли добавляли ее название к своему имени, именуя себя — Ириан. Фермеры и пастухи от лета к лету, от года к году, от поколения к поколению богатели и крепли, словно дубы в рощах Ириа, но в последние годы семья, владевшая землями, истощилась, как пересохший родник.

Братья ссорились из-за наследства. Один из них потерял состояние от жадности, второй — из-за глупости. Один выдал дочь за купца и пытался отсудить ее деньги у города. Внуки второго поссорились вновь, перекроив уже разделенные земли. К тому времени, когда родилась девочка по имени Ящерка, земли Ириа по-прежнему оставались самым прекрасным во всем Земноморье уголком: холма, поля и луга. Но на них кипели раздоры и тяжбы. Поля заросли сорняками, в домах обрушивались крыши, никто не пользовался загонами для скота, а пастухи гнали стада через горы на пастбища получше. Старый хозяйский дом на вершине холма в окружении дубов практически стоял в руинах.

Владел им один из тех четырех человек, что называли себя Хозяевами Ириа. Остальные трое звали его Хозяином Старого Ириа. Юность и остатки наследства он растерял в судах и приемных Лордов Пути в Шелиете, когда отстаивал права на всю землю, — ту землю, какой она была раньше, столетия назад. Успеха он не добился и, вернувшись назад, топил свою горечь в крепком красном вине с последнего виноградника, да изредка обходил границы поместья со сворой неухоженных, полуголодных собак — охотился на браконьеров и контрабандистов.

В Шелиете он ухитрился жениться. О его жене в Ириа никто не знал ничего, поскольку родом она (как говорили) была с некоего дальнего острова, расположенного где-то на западе архипелага. Ее даже не видел никто, потому что умерла она при родах еще в городе. Вот поэтому, когда Хозяин Старого Ириа вернулся домой, с собой он привез трехлетнюю дочь. Он препоручил дочь прислуге и напрочь забыл про нее. Но иногда во время попоек он вспоминал про ее существование. Если в те мгновения ему случалось отыскать дочь, он заставлял ее стоять возле кресла или сидеть у него на коленях и слушать о всех несправедливостях, какие судьба обрушила на него и его старый дом. Он ругался и плакал, заставлял дочь прикладываться к бокалу, умоляя чтить свое происхождение и быть верной Ириа. Вино девочке нравилось, но она ненавидела пьяные слезы, проклятия и мольбы, и слюнявые ласки, следующие за ними. Если ей везло, она убегала, уходила к собакам, скоту и лошадям и клялась им, что будет хранить верность — матери, о которой никто ничего не знал, не чтил и не был предан. Кроме нее.

Когда девочке стукнуло тринадцать лет, виноградарь и служанка, присматривающая за усадьбой (все, что осталось от домочадцев в поместье), сообщили Хозяину Ириа, что пора устраивать для дочери день поименования. Они спросили, не послать ли за колдуном куда-нибудь на Западный Окоем или позволить все сделать ведьме из их деревни. Хозяин Ириа пришел в страшную ярость.

— Деревенская ведьма? — кричал он. — Полуграмотная карга даст истинное имя дочери Ириа? Или лизоблюды, предатели, прислужники тех, кто украл Западный Окоем у моего деда? Если хоть один из этих хорьков ступит на мою землю, я спущу на них свору собак, пусть вырвут им печень, идите и передайте им слово в слово, если так хочется!

И далее в том же духе. Старуха Беллис вернулась на кухню, виноградарь Лепус — к виноградным лозам, а тринадцатилетняя Ящерка выбежала из дома и припустила вниз по холму, отцовскими ругательствами отгоняя собак, которые взбудоражились от криков хозяина и погнались за ней.

— Назад, грязная сука! — верещала Ящерка. — Иди домой, блюдолиз и предатель!

И собаки умолкли и, поджав хвосты, потрусили обратно.