Юрий Иванович - Торговец Эпохами. Спасение из Ада.

Именно с таким выражением Сильва многозначительно посмотрела на Курта и Василия, и принялась сноровисто доставать из отдельной сумки замороженные медвежьи лапы. Подобный деликатес считался отличным угощением в любом мире, а в этом так вообще выглядел редкостью. Причем настолько, что челюсть у отшельника отвисла в очередной раз, а дрожащий палец уткнулся в сторону разрезаемых кусков:

- Медвежатина?

- Конечно! - пугнула его своим лицом Сильва, но кажется привычного эффекта не достигла, - В нашем мире этих медведей, как зайцев. Только ними и приходится питаться в походе.

Тот же палец так и продолжал дрожать в прежнем направлении:

- Женщина! У тебя нож! Здесь нельзя быть с ножом! Откуда он?

Хозяин пещеры как-то непоследовательно не обратил внимания на ужасающее оружие Василия, зато теперь не сводил взгляд с чуть меньшего, но подобного ножа в руках у женщины. Да и вообще, вместо того, что бы со страхом отвечать на вопросы пришельцев, ашбун сам начал спрашивать, а это старшего группы не устраивало. Подойдя вплотную, он приобнял отшельника за плечи, и гаркнул в самое ухо:

- Деймонд! Начинай соображать! Что у вас здесь самое великое и святое?

- Вершина Прозрения…

- И эта вершина может карать и миловать как угодно! Правильно? Что замер, отвечай!

- Да…, но вершина всегда свои приказы передает через императора. Ну…, или жрецов…

- А сегодня тебе явилось чудо! Вершина Прозрения сразу послала нас на твое спасение без согласования с вашим императором. Тем более, что мне глубоко плевать и на него самого и на ваших жрецов. Нами может командовать только монолит! Понял?

Тот смиренно кивнул, переводя взгляд с лица пришельца на его одежды, которые приоткрылись под разошедшейся спереди накидкой. Кажется увиденная разгрузка с несколькими висящими на ней гранатами и прочим металлическим вооружением, карабинами и застежками, убедила его больше всего, что стоящие перед ним люди не с этого мира. Это повергло молодого мужчину в повторный ступор. Он замолчал и словно ребенка дал себя усадить на валун, стоящий возле стены. Пришлось ему несколько раз настоятельно повторить свое требование:

- Расскажи кто ты, откуда и какими путями судьбы оказался возле нашего божества, вершины Прозрения.

Но только после пятого или шестого раза отшельник протяжно вдохнул в себя воздух и затараторил. Кажется, он подумал, что следует все рассказать словно на предсмертной исповеди. По крайней мере, у землян создалось именно такое мнение. Но так как он говорил очень быстро и почти по существу, уточняющие или наводящие вопросы Василий решил задать опосля, дабы не сбить рассказчика с мысли. Потому что за полчаса, в коротком и сжатом повествовании старший группы узнал намного больше об их основной цели, чем за все предыдущие дни пребывания в этом мире.

Деймонд Брайбо вырос на южном побережье континента, полностью занятым Успенской империей. Именно вырос, потому что считался круглым сиротой, принятым на воспитание бездетной престарелой парой. Где они подобрали ребенка, или в каком приюте выкупили, узнать не удалось, потому как однажды старый рыбацкий дом смыло в море тайфуном вместе с престарелыми родителями. Ну и соответственно со всеми личными вещами, а возможно и свидетельством о рождении. Если конечно оное имелось у стариков. Юноше тогда исполнилось лишь тринадцать лет, и к тому времени приставленный к одной из поселковых общественных изб, у него и оставалась одна судьба, что связаться с морем до смертного конца, ибо в таком возрасте юнги рыбацких баркасов и начинали выходить на промысел. Изменило положение некоторое знание грамоты, и поселковая акушерка взяла сообразительного малого к себе в санитары. Вот там он и понял свое призвание, утвердился в желании помогать людям, но и попутно узнал самую мерзкую и печальную тайну своей империи. Знало, конечно, о ней много обывателей. Но как-то не принято было распространяться, обсуждать, да и вообще поминать всуе. А если и проявлял кто-нибудь излишнее любопытство, то такого сразу пытались запугать строгими наущениями:

- На все это воля вершины Прозрения и лишь император ведает о путях свершения этой воли! А кто посмеет воспротивиться и отторгнуть запреты, достоин смерти и всякого поругания.

Если и после этого слишком любопытный не успокаивался и продолжал выпытывать да выискивать, им начинали интересоваться жрецы-управители и неугодный искатель первопричин пропадал. Хотя в половине случаев ему обязательно что-нибудь инкриминировали страшное преступление и штатный палач приводил приговор в исполнение.