Юлия Шкутова - Я нарисую тебе сказку (СИ)

Теперь многое в её поведении становилось понятным. Лиса привыкла скрываться и опасаться за свою тайну. Она обладала одновременно уникальным и страшным даром. Нирайн знал историю её семьи и, если честно, не пожелал бы оказаться на их месте. На протяжении многих веков им приходилось сражаться за свою жизнь и свободу, заключая выгодные союзы и брачные договора. И всё же это не спасло род Борейских от угасания и практически полной гибели.

Переведя взгляд на мирно посапывающую художницу, маг не смог скрыть улыбки. То, что она до него ни с кем не встречалась, оказалось до безумия приятным. И пусть Нир прекрасно понимал: они не ровня друг другу — аристократка и безродный наемник. Но отказаться от неё не мог. Сегодня он словно поставил на ней клеймо собственности, а своё отдавать маг точно не собирался. Правда, поймал себя на беспокойной мысли: не пожалеет ли Марилиса о произошедшем между ними?

Защита, которой её обеспечил ректор, действительно была сильной. Теперь никто не посмеет использовать последнего мага-созидателя в своих интересах. А пост главы в академии всегда занимали достойные маги, работающие не только на благо учебного заведения, но и радеющие за безопасность подвластных им людей. А значит, со временем Лиса могла бы себе найти более достойную партию.

Нирайн осознавал: то, что сегодня произошло, было попыткой привязать её к себе. Он прекрасно бы мог дать ей ещё некоторое время. В принципе, Нир так и делал, но сегодняшние события перечеркнули все его планы. Осталось только одно желание: сделать Марилису своей, чтобы никто не посмел усомниться в его праве. И даже она сама!

И всё же… Они действительно находились на разных ступенях социальной лестницы. Она на самом верху, а он у подножия.

Нирайн никогда не знал своих родителей. Его ещё в младенчестве нашёл один из наёмников клана, впоследствии заменивший Ниру и отца, и мать. Пусть делал это так, как умел, но Клин по-своему любил и заботился о безродном мальчишке. Маг до сих пор с теплом вспоминал о суровом мужчине, воспитавшем его.

Для клана Поющих Клинков это оказалось нонсенсом — принять в свои ряды младенца. У них не принято было заводить семьи, все дети принимались в возрасте от пяти до семи лет. И, в основном они, были из бедных семей. Редко когда знать отдавала в их ряды своих сыновей, а для бедняков это становилось хорошим подспорьем. Клан щедро платил за ребёнка, конечно же, если тот им подходил.

А тут, в обход всем традициям, пришлось принять младенца. Нирайну никогда не рассказывали, что пришлось выдержать его приёмному отцу, чтобы отстоять это право. Но уже то, что Клин покинул ряды наёмников на пять лет позже, говорило о многом. Ниру тогда исполнилось десять лет, и он помнил какую боль испытал, когда мужчина уходил. Глава клана запретил им видеться, преподнеся юному ученику самый главный урок: пока его жизнь принадлежит клану, привязываться к кому-либо нельзя. Ведь ничего из этого хорошего не выйдет.

Нирайн честно продержался пять лет, стараясь не вспоминать своего отца. А потом, когда начал получать задания, всё же нашёл его. И первое, что испытал при виде поседевшего мужчины, была жгучая ревность и злоба. У Клина на руках сидели двое малышей — сын и дочка, а недалеко от них по хозяйству хлопотала невысокая пухленькая женщина. В тот момент юный наемник, лучший в своём выпуске, проклял и своё любопытство, и того, кто забыл о нём, счастливо живя с новой семьёй.

На три года он вычеркнул из своих мыслей приёмного отца. Брался за любые задания, только чтобы не думать… Не вспоминать. Вскоре глава стал поручать ему самые сложные заказы, оценив рвение и удачливость юноши. А слава о Сумраке начала молниеносно распространяться среди жителей Корна. И только когда в том королевстве, где поселился Клин, разразилась эпидемия Чёрной Смерти [8] Чёрная смерть – болезнь, из-за которой начинают гнить внутренние органы. Трудноизлечима, и только на ранних стадиях. , Нирайн вновь оказался у его дома. Вернее, на его пепелище. Под раскидистым дубком, с которого он в прошлый раз следил за Клином, находились три могилы. Около самой большой из них, было вкопано древко, с привязанной к нему грязной зелёной тесёмкой.

В самый первый миг, когда Нирайн увидел эту тесьму, думал, сердце остановится от горя. А перед мысленным взором возникла картина одного разговора. В тот вечер Клин повязал на руку четырёхлетнему карапуза первую зелёную тесьму, сказав, что так Нирайн будет знать: о нём помнят и любят. В дальнейшем, если отцу приходилось надолго покидать клан, мальчику всегда присылали тесьму, как напоминание: он не один.