Элла Рэйн: Леди Непредсказуемость

— На момент исчезновения лорду Шарлю Даргеру было пятьдесят восемь лет, значит, сейчас ему должно быть семьдесят восемь лет, — подумала я, настойчиво ища упоминания о его семье и ничего не находила. — Получается, она у него отсутствовала? Или о ней было неизвестно?

Друзей у него фактически не было, сослуживцы отзывались о нем как о прекрасном профессионале, но очень замкнутом человеке, неохотно пускавшим в свой мир кого-либо. Собственно все собранные сведения крутились около этих двух утверждений. Хорошо образованный выпускник Академии Радогона Северного, знавший несколько языков, лорд Даргер исчез, но в империи остались его дальние родственники, которые, впрочем, ничего нового не сказали.

— Ну, предположим, — рассуждала я, положив свитки на стол у окна и начав прохаживаться по комнате, поглядывая на детей, — родственники дальние, виделись, может быть, раз в год на встрече всего рода, а куда подевались его родители, кормилица или няня? Получается, что и кухарки у него не было? Сам, что ли, готовил? Что-то берут меня сомнения. Вот и вопросы появились, сейчас запишу, а потом решу, кто будет искать на них ответы.

Записав все вопросы, я подумала о том, что кто-то очень неохотно собирал сведения о лорде Даргере, почти как в случае с леди Амилен Амбрелиаз. И вот тут вспомнив об Амбреализах, я отложила перо в сторону и оглянулась на малышей.

Леди Амилен Тримеер, впервые увидев внуков, тут же предложила мне заключить помолвку одного из них с Франческой Амбрелиаз, двухмесячной дочкой лорда Франца и Генриетты. Ну, она-то в отличие от остальных знала, что родство у новорожденных кузенов и кузин только на бумаге, а в реальности они ими не являются. Мы с дедом переглянулись, и я сказала: «Нет», не обращая внимания на насупленное лицо бабушки. Да, я понимала, что этот вопрос леди Амилен поднимет еще не раз, но была совершенно спокойна: линия поведения выбрана, и отступать от нее я не намерена.

— Ты почему не в кровати? — удивилась Алиса, внося поднос с обедом. — Мы же договорились: сегодня отдыхаешь после страшной ночи. И как только я отвернулась, ты уже с документами за столом.

— Не сердись, лучше расскажи, по каким таким делам юноши в столицу улетели? Сегодня выходной.

— А они не докладывались, просто сказали, что у них дела, и все, — поведала Алиса и, поставив поднос на стол, предложила, — заканчивай изучать свитки, у тебя целый месяц каникул впереди, все успеешь. Лучше пообедай и полежи, пока малыши спят. Рана не болит? Яйца сварились, остужаются.

— Спасибо. Неприятно, но не смертельно, — успокоила я, приготовившись пообедать, а Алиса отправилась в гостиную, где ее ждали за столом.

Закончив трапезу и собрав грязную посуду, я решила немного полежать, как и советовала Алиса, обозревая комнату, которая тридцать лет назад была спальней Эдварда и Уны. К моему появлению Шерлос и Патрик сделали здесь небольшую перестановку: большая супружеская кровать встала слева от входа, а рядом с ней расположили две колыбельки. У окна, напротив входной двери, стоял небольшой круглый стол и кресло, по обеим сторонам от окна разместились два узких шкафа с застекленными дверцами, в одном были книги, а в другом — фарфоровые статуэтки. Я думала разобрать шкафы, но пока отложила эти планы на время. Справа от двери была гардеробная, совмещенная с санузлом и душевой, шкаф в которой был заполнен пеленками, распашонками и прочими детскими вещичками. Портрет Эдварда и Уны, стоявший раньше на тумбочке у кровати, убрали в шкаф с книгами. А на тумбочке появились магический светильник и ваза с еловыми ветками, на которых висели маленькие стеклянные шарики белого, красного и синего цветов с золотистым напылением. Вевея стояла между ними, и ее фарфоровые глаза были направлены на колыбельки. Утепленное окно закрывали легкая прозрачная вуаль и плотные тяжелые шторы темно-красного цвета, на полу лежал большой ковер. Вот так разглядывая комнату, я неожиданно для себя уснула, и мне приснился странный сон.

Маленькая девочка сидит на кровати и, чуть склонив голову, наблюдает, как мама у зеркала подкрашивает глаза и улыбается ей.

— Артиваль, — отец выходит из гардеробной, он в длинном мужском халате, у него мокрая голова и полотенце на плечах, — няня пожаловалась, что ты ее напугала, исчезнув из своей детской. Солнышко, ты не должна так делать.

— Эдвард, не ругайся, дорогой, — Уна улыбалась ему, глядя в зеркало, — я тоже любила сбегать из замка через подземный ход. Кто же виноват, что его сделали в детской комнате? Так мои предки спасали своих наследников на случай нападения на замок.