Александр Зорич - Первый меч Бургундии

Четвертая перемена блюд.

Камзол Рогира сидит на нем криво, он измят, нечищен, захватан и местами ещё не успел высохнуть. Его отсыревшие бока наушничают Карлу, а тот, как обычно презирая предателя, слушает донос, донос безгрешный, ибо костюмы лишены представлений о подлости. Вот что он узнает.

Капли пробираются сквозь прорехи в крыше и сочатся вниз. Двое тайком на чердаке. Он лениво, номадически ласкает её, пустив руку под платье, которое расстегнуто и стянуто на пояс. Не в пример ей, сам он всегда одет - когда спит, когда любит, когда жара. Он просто стягивает рейтузы на бедра, достает что надо и, знаете ли, продолжает, стоя на коленях. Ещё одна привычка кочевой жизни. Она озябла, она напряжена, ласки, кажется, её раздражают.

Крохотное оконце занавешено тучей. Влажно. Воздух напитан запахами мокрого хлама, старых вещей наподобие поломанных елочных крестовин, которые никому не пригодились в хозяйстве. Среди запахов опытный нюх различит кармин, охру, сурик, жженую умбру и каолин. Озабоченность в движениях губ, которым так идет беззаботность. Когда он отползает, довольный и печальный, словно сытый до треска в животе пес, которому дали третью за ужин мозговую косточку, она затравлено оборачивается к окну. Нет ли там кого, кто спустился с неба на дощатой сиже монтажника-высотника, чтобы следить за ними и докладывать Карлу. Вроде нет.

Она приглаживает платье ладонями, сложив каждую упрямым чугунным утюжком. Платье мокрое и мятое. Он всё-таки порядком её повалял. Карл, не дай Бог, заметит. "Какая ты, оказывается, чистюля", - шутит он и делает обреченные на комический эффект попытки воспрепятствовать ей. С крыши кап-капает.

Пятая и шестая купно с седьмой перемены блюд. Изабелла, верно, всё ещё переодевается в сухое и второпях прихорашивается, возложив мокрые волосы на клеть остывающей жаровни.

- А воротник-то у Вас мокрый, милейший Рогир! И плечи! - заботливо, с бархатной укоризной, словно няня или кормилица, отмечает Карл и, пока Рогир пережевывает своё оцепенение, украдкой снимает с его плеча волос своей жены.

Ко времени завершения портрета слава Рогира, а также и его влияние на умы достигли своего апогея. Слухи же о скором отбытии мастера, живописнейшего из любовников, страстотерпца и закадычного приятеля герцога, сеяли сумятицу и ставили с ног на голову пол-Дижона. Осенними мухами ползали по замку дамы, плавали оглушенными рыбами их мужья и воздыхатели. Всем своим видом они подбивали друг друга на безрассудства.

- Они как будто взбесились все! - для приличия негодовал Рогир.

Карл рассматривал покрытый красками холст, ещё не подсохший в должной мере для того, чтобы быть забранным рамой.

- Что ж, вот он я, а вот он Вы, - заключил герцог после кратковременного ознакомления с иллюзорным собой и вензелем Рогира в районе своего запечатленного локтя.

- Спасибо за службу! - заключая Рогира в объятия, Карл пытался поставить точку в длинном повествовании о портрете.

Потом Карл положил перед Рогиром кошель с деньгами и пошел к выходу. Тронул дверь, но дверь не открылась. Не будучи заперта, она, казалось, была завалена чем-то множественным и аморфным с противоположной стороны. Замело. Зимнее утро после снежного бурана.

- Что там, Рогир?

- Не понимаю, мы же только что заходили, - недоумевал Рогир, налегая для пробы на дверь.

Почуяв слабину с той стороны, Рогир предложил герцогу удвоить усилия и попробовать ещё раз. Надо же, получилось - дверь позволила себе щель, а затем эта щель увеличилась настолько, что через неё можно было протиснуться наружу. Рогир вылез первым.

- Дижонские дуры самые расточительные дуры во Вселенной! - в сердцах воскликнул живописнейший из прелюбодеев, озирая непомерную кучу подношений, больших и малых, оставленных у дверей. За то немалое время, пока герцог взвешивал достоинства и недостатки портрета, а Рогир наслаждался умозрительной растратой гонорара, не менее чем сотня человек с дарами побывала у двери. Огромная куча (вдесятеро огромней той, что когда-то была явлена герцогу в пору его ночного визита) мешала двери открыться.

- Это, должно быть, очень лестно - быть средоточием вселенского хотения? - справился Карл, к счастью, не завистливый.

В тот раз подавали: шампиньоны, тушеные с вишнями, суп, куропатку с подливкой, печень налима в мятном листе, кроличьи ножки по-гаагски, филе морского змея с эстрагоном и розмарином. Карл кушал, остальные кушали, Рогир уехал.