Лабиринты тьмы

— Не понимаю! Я так много не могу понять, — произнося вслух слова я ни к кому конкретно не обращалась, — мы что-то упустили. Я что-то упустила. Головоломка никак не хотела складываться, и я терялась в догадках, зная, что каждый прожитый день неумолимо приближает катастрофу.

У меня было такое чувство, что я погружаюсь в вязкий тягучий туман, теряя зрение, слух и способность мыслить. Что-то внутри меня стремилось вырваться на свободу, съедая меня изнутри. Чей голос я слышу у себя в голове? Чьи сны вижу каждую ночь? Кто играет моим разумом, пытаясь подчинить своей воле?

Каждый раз видя ее, сердце пронзает сладкая боль — никогда еще он не испытывал ничего подобного. Золото волос, глаза цвета янтаря, хрупкость и очарование никшар — волшебных существ, по преданию когда-то населявших мир Эдара. Он, ратник из клана Заката дерзнул полюбить недостижимую мечту, наложницу Властелина Рамиль. И его чувство было взаимным.

— Полезная вещица, — саркастично заметил Тирэн стоящему у двери Владыке. Широкие браслеты сковывали его запястья, цепь, вмурованная в стену, разводила руки в стороны. На шее Повелителя красовался ошейник, поблескивающий зеленоватым светом.

— Пришлось позаимствовать на Тэрранусе, — кратко пояснил Дрэгон, подходя ближе.

— Было глупо оставлять мне жизнь, — Тирэн оперся спиной о стену.

— Это легко исправить, — заметил Дрэгон, — но одной смерти для тебя будет мало.

От улыбки лицо Тирэна скривилось в жуткую гримасу:

— Какой пыл! Твоя ненависть пожирает тебя изнутри. Еще бы — у Владыки забрали любимую нарину.

— Не смей говорить о ней! — мрачно выдавил Дрэгон.

— А почему нет? — наиграно удивился Повелитель, — она моя лаэр-кони, и все, что касается нас, не твое дело.

— Она моя нарина и мать моего ребенка, — отчеканил Владыка.

— Как интересно, что ты об этом заговорил, — Тирэн не сводил глаз с Владыки, — этот ребенок мог спутать мои планы. Пришлось подкорректировать изначальный вариант.

— Подонок!

— Возможно, — легко согласился Повелитель, — но единственное, что отличает меня от тебя — я это признаю, и не прячусь за лживые фразы и чувства. Я ее захотел и получил, не рассказывая сказочку о большой и чистой любви.

— Да что ты знаешь о любви?

— Уж побольше твоего — хохотнул Тирэн, — девочке понравилось.

Взмах ладони, и на руках Повелителя вздулись волдыри от ожогов. Дрэгон безучастно наблюдал, как Тирэн изо всех сил пытается усмирить боль.

— Любишь делать больно другим, — через несколько минут поинтересовался пленник. Его голос звучал глухо, но спокойно.

— Ну мы ведь так похожи, — заметил Владыка, — хотя в отличие от тебя, насилие любовью не считаю.

— Как сказать, — ожоги на руках Тирэна стали медленно заживать. Ошейник преграждал доступ к силе, но не мешал телу излечивать себя.

Когти на пальцах Дрэгона погрузились в грудь пленника, сдавив сердце. Услышав, как враг едва слышно выдохнул, Владыка слегка ослабил хватку.

— А теперь послушай внимательно, — прошипел он, — для меня Анна дороже всего, что только можно представить. Что бы между вами не произошло там, на Даринии, платить за это будешь только ты.

— Не думал, что ты настолько глуп, — совершенно не обращая внимание на разверзнувшуюся рану в груди, Повелитель смотрел на Владыку. На мгновение на его лице проскользнула гримаса боли.

— Не пытайся меня напугать или вызвать раскаяние. Она моя, и никто этого не сможет изменить.

— Я постараюсь это исправить, — Дрэгон резко выдернул руку из груди врага, — разорвать вашу связь — вопрос времени и Анна навсегда избавится от призраков прошлого.

— Вот только почаще задавай себе вопрос — что заставило ее просить тебя сохранить мне жизнь.

— Она вправе распоряжаться твоей судьбой, — Дрэгон смотрел, как рана стала затягиваться. Черная кровь больше не била из груди. Владыка с трудом подавил желание закончить начатое.

— Верно, — глаза Повелителя сузились, — вот только это не остановит катастрофу.

Он со странной улыбкой наблюдал, как Дрэгон, уже стоящий у двери, слегка повернул голову в его сторону:

— Спроси у девочки, кто желает гибели мира.

— Дрэгон, я знаю все, что ты хочешь мне сказать, — у меня хватило совести смутиться.

— Разве я произнес хоть слово? — Владыка, приподняв левую бровь, смотрел на меня.

— Иногда слова излишни, — теперь, когда замок полностью стал нашим, я рискнула отойти поближе к лесу, чтобы побыть наедине с собой. В последнее время я не часто оставалась одна, и как это ни странно, была за это благодарна. Не думала, что когда-нибудь наступит время, когда буду бояться себя самой.