Игорь Байкалов - Полёт Ястреба

— Мне нужно немедленно связаться с ними! — испуганно закричал я. Вот-вот могло случиться непоправимое!

— Да, конечно… — удивлённо ответила Молния. — Они хотят тебя видеть… Ты, наверное, по ним скучаешь. Но ты вернёшься?

— Обязательно! Это просто необходимость.

— Я понимаю… буду ждать.

С левой стороны образовалась шлюзовая камера. Я поднялся с кресла и пошёл к выходу настолько быстро, насколько мог…

Наивно я полагал, что всё кончилось, когда, наконец, смог снять скафандр: в шлюз буквально ворвались Белоусов, Ренор, Лунько и даже капитан Фаррел. Начальник Службы Безопасности почему-то с подозрением смотрел на меня, словно подозревал в сговоре со всеми врагами Лиги сразу. Думаю, он размышлял над вопросом, почему меня отпустили и меня ли, но, несмотря на это, настроение поднялось достаточно, чтобы сбросить его с такой высоты: я только что приоткрыл завесу тайны! И, следует отметить, весьма искусно. Во всяком случае, мне так казалось.

Белоусов первым набросился на меня с расспросами. Я так и не понял, что сильнее толкало его: желание узнать результат или злость из-за того, что не он стал первопроходцем. Но с ответами пришлось подождать, пока мы все не собрались в зале для брифингов — на этом настоял капитан. Как я понял, требовалась ещё и запись моего рассказа, которую можно было бы отправить в центр для отчётности.

Позже, когда первые эмоции улеглись, а я коротко изложил наш разговор с Молнией, мы смогли приступить к обсуждению последних событий. Оказалось, что я отсутствовал порядка пяти часов, хотя по моим внутренним часам прошло порядка получаса. Вероятно, я слишком долго был без сознания. Всё это время капитаны двух кораблей держали артефакт под прицелом орудий, а авианосец час назад выпустил истребители. Исчез я для них неожиданно: просто взял и пропал, а назад вернулся только огрызок фала. Общую реакцию представить оказалось нетрудно.

— А как… Молния отреагировала на наши движения? — спросил Фаррел.

— Никак. Кажется, она не осознаёт опасность, исходящую от кораблей. Прежде всего, ей хочется разобраться в себе. Она подкована в технических вопросах, знает базис, множество понятий и даже связей между ними — в этом она не является ребёнком или… Маугли. Но странно, что она ничего не знает о своём происхождении или о нас — память заблокирована.

— Почему же странно? — удивился Ренор и напомнил. — Пролежать столько лет…

— Странно потому, что «процессор» не поврежден. Вероятно, он долговечнее памяти, я не спорю, но мне кажется, проблема не в этом.

— Это что, какая-то компьютерная амнезия? — предположил Ренор.

«Если бы я знал», — подумалось мне, но тут в голову пришла совершенно дикая мысль:

— А может… — неуверенно начал я, но затем всё-таки решил выложить. — Может быть, кто-то намерено стёр память и оставил этот артефакт специально для нас…

— Здравая мысль. Косвенно это подтверждает знание языков, — неожиданно поддержал меня Ренор и тут же добавил, — но откуда столь древняя цивилизация знала наш современный язык, даже не берусь предположить.

— Они что, могли заглядывать в будущее? — удивился Фаррел.

— Если так, то я даже не берусь судить, насколько они продвинулись в изучении основ пространства и времени… — в глубокой задумчивости ответил Ренор. Руководитель научной Группы смотрел куда-то вдаль, словно желая найти ответ именно там. Мне же казалось, что мы так никогда и не узнаем замысла создателей Молнии, насколько далёкими казались мне эти загадочные существа.

— Но в таком случае возникает вопрос: зачем им было оставлять посланника, причём, именно такого посланника? — обратил внимание Лунько. — Если она ничего не знает, то зачем она здесь? Не согласуется.

— Она не знает, — напомнил я. — Молния, как ребёнок. Она мне напоминает несформировавшийся искин, очень мощный, с развитой логической сеткой, но очень молодой…

— Да, сначала надо понять цель этого… корабля, — сказал Белоусов. — Может быть, память не доступна ей временно? Кто знает логику создателей…

— …разработчиков… — тихонько поправил я и, как оказалось, зря: глаза археолога вспыхнули злостью. Этого оказалось достаточно, чтобы я замолчал. Очевидно, он никогда не простит мне украденных лавров. Не такой человек этот Белоусов.

— Логика может отличаться от нашей, человеческой. Мы всё время пытаемся относиться к ней, как к земной технике или… разумному существу, — дополнил археолог.