Вера Огнева - Кольца Джудекки

А если мог? Заманил их к котлу, сейчас спровадит, и останется последним носителем тайны Дитов.

И что он с ней сделает? Поведет на Сав войско зомби по воде аки посуху? А диты его там встретят как родного и покорятся. Дурак вы, г-н Донкович, прости Господи.

Вам, г-н Донкович, просто страшно: освобождение рядом, совсем чуть-чуть осталось.

Всего-то - на черепахе полмира отмотать, да потом через Ворота в свой мир провалиться. Желательно не попасть в процессе под машину или под бомбежку.

Желательно вывалиться на ту сторону живым…

Илья, оказывается, не стоял уже - сидел. Опять ручонками голову обхватил, а в себя пришел только от Руслановых пассов. Углов тоже над ним склонился.

Заботливый. Дать бы в рожу напоследок. Улыбается, гад, криво.

- Наверх подняться не хочешь? Посмотри, что такое котел. Никто за тобой не пойдет и урона тебе от меня никакого не будет. Не дождешься. Иди, погляди на изобретение местных богов.

Илья постоял у края ровной, круглой посудины диаметром метра в три. Золото?

Похоже. Ну и что? Боги же делали. На дне плескалась зеленоватая лужица. Такой же налет поднимался до середины стенок. Илья, - вот что значит эмоциональная перегрузка, - не сразу сообразил, откуда ему знакомо именно такое, насыщенное слегка опалесцирующее свечение. Вот дурак-то! Оно же - самое страшное оружие этого мира. Оно же - основа власти.

Черепаха дремала на пляже. Огромная, похожая на бревно, голова высунулась из панциря. Круглый величиной с параболическую антенну глаз открылся, на подходивших людей.

Руслик сорвался и побежал. Глядя на чудище, Илья вспомнил фильм из очень далекого детства. В нем примерно такая же громадина захлестнула клейким, узким языком ногу человека. Никак, режиссер тоже имел несчастье, обретаться под знойным небом города Дита?

А черепашка тем временем беспрепятственно дала парню, возложить руки себе на морду. Мальчик и с бань-ши так разговаривал.

Илья отвлекся от занятной пары, обернулся к Сергею. Что, вот так вот постоят друг против друга и - все? В последний раз видятся-то. И прости, прощай любезный друг. Сергей не разделял его истерического легкомыслия, стоял угрюмый, сосредоточенный. Илья шагнул к нему, оступился, чертыхнулся. Секунды вырывали у них драгоценное время. Они никогда больше не увидятся. Илья вдруг осознал это так отчетливо, что болью засосало под ложечкой.

- Давай прощаться, - прогудел Углов.

- Идем с нами!

- Нет.

- Тогда… удачи, что ли? Не знаю, что тебе пожелать.

- Жизни.

- Может…

- Заладил! НЕ МОЖЕТ! Давай, отваливай. Миру нашему - привет от меня. Если припрет, найдешь Бучу. Зовут так. Скажешь: от меня. Он поможет.

- В дурку меня сдать?

- Скажешь: с того света прошу. Понял? Он поможет.

- Да хрен с ними со всеми. Ты понимаешь…

Бежали плечо в плечо по страшной полосе препятствий. Ругались до драки, до кровавого боя, вытаскивали друг друга из смертельных ловушек, а обнялись в первый раз.

И в последний.

Потом тычок - иди. Илья пошел.

На спине плавучего пресмыкающегося, между гигантских пластин нашлось специальное углубление под костяным козырьком. Илья с Русликом, тесно прижавшись, угнездились в узком пространстве. Человека трясло. Дит закрыл глаза и сосредоточился. Постепенно явилось шевеление. Под ними в недрах живого корабля происходила необходимая работа. Зверюга, пятясь сползла в воду, покорячилась разворачиваясь, прошлась по дну и, наконец, поплыла. Толчки, от которых их бросало друг на друга, прекратились, сменившись плавным покачиванием.

Расстояние, отделяющее их от берега, увеличивалось, и по мере того как за спиной ширилась полоса воды, уходило наваждение. Перед глазами отчетливо встала фигура одинокого, страшного, умного, близкого, последнего…

Илья рванулся. Если бы ни Руслан, он бы вплавь пустился к берегу. Там остался человек. Сергей недопонял, что ЭТО - навсегда, что он никогда не сможет выбраться из страшной ловушки, называющейся городом Дитом. А город примет его сначала владыкой, потом - возможно - последним рабом; потом - только прахом.

Руслан слушал бессвязные крики. У него в руках бился большой, взрослый, грязный, страшно усталый человек.

- Почему ты его не уговорил? - Илья без сил свалился на пол живой пещерки.

- Он так решил. Мы уважаем чужую волю. Он решил - не ты.

- Но это не правильно!

- По твоему - неправильно.

- Да, я - эгоист. Я привык свои мысли и порывы приписывать другим. Но, Руслик, он же никогда не вернется! Он не понимает.