Екатерина Пекур: Предатели Мира

— Мы погибнем, — сказал Карун хрипло, но безучастно, — Ещё одна ракета в Тело. На борту их ещё три.

Лицо Харта осталось неподвижным. Он резко повернулся и взмыл к операционной башне. Стеклистый снег разбитого купола катился по площади…

Риннолёт заходил на следующий заход. Миг спустя Харт появился в окне подсобки.

— Лови.

В обоих руках Мастера — по длинноствольному пистолету. Оба ствола глядели на Каруна. Карун легко поймал «табельник» в воздухе, а на Харта и его оружие даже не взглянул.

— Санда. Назад!

Ледяной голос выпущенной из ствола пули. Она не терпит возражений. Она их не понимает. Я застыла. Я поняла, что он решил.

— САНДА!

Я отступила на шаг. Но больше ступить не могла. Грохот чего-то рушащегося…

Он больше не оглядывался. Он деловито шагал на самую середину площади. Риннолёт взмыл над домами. Опять застрочил пулемёт. Дорожки взорванных плиток летели на него — фонтаны пыли и мелких осколков, следы червей, прогрызающих площадь. Карун стоял, чуть раставив ноги, и стрелял — прямо на их пути. Я сроду не видела, чтоб он пускал больше одной пули в одну цель.

Десять патронов. Замершее время. Один, второй… пятый… он поднимает ствол «треккеда» всё выше и выше, едва заметно смещая прицел. Дорожки пулемётных очередей летят через площадь, кто-то кричит. Он спокоен. Пули всё ближе и ближе к его беззащитному телу — а потом пулемёт захлёбывается — до, а, может, после того, как Карун отчего-то падает на спину — падает, но ещё продолжает стрелять… раз, ещё раз… с крыла риннолёта срывается ракета… и бессильно уходит в облака…

Туша машины проходит над самой моей головой… и с диким рёвом опрокидывается. Двигатель горит, и я вижу три рваные дырки в корпусе — пилот, стрелок, двигатель. А потом всё закрывает дым, гремит, весь Остров трясёт, как в лихорадке, и чудовищной силы взрыв сметает меня с ног…

…Карун лежал, раскинув руки, среди раскрошенных пулями плиток, и не шевелился. Его окатило ртутной волной стеклистых кусочков купола, и стало тихо.

Себя я не помню. Помню только какие-то горящие куски у своих ног, и мысль, что он бы меня прибил. За эдакую неосторожность…

Но он не вставал.

Это уже потом я узнала, что он всего лишь потерял сознание. От чудовищного (для его состояния) напряжения, от нахлынувшей боли в спине или от гипоксии… я не знала. Вокруг собралось, как мне казалось, полгорода, хотя это были лишь жители ближайших башен да рабочие из теплоцентра. Прошмыгнувший через толпу Мастер Харт растолкал локтями добровольных помощников и со слишком сухим выражением на лице затолкал в Каруна полдесятка столбиков света. Рун пришёл в себя. Полежал минутку, а потом слабо шевельнул рукой, всё ещё сжимавшей привычный в его лапе приклад «треккеда».

— Заберите на память.

На лице Харта отобразилось непонимание — старик слишком о многим передумал за эти минуты, слишком многое пережил…

— Вряд ли у вас найдётся запасная обойма под десятизарядный «треккед», — на бескровном лице Каруна проступило что-то вроде ухмылки пополам с головкружением.

Харт посмотрел на его руку, всё ещё сжимавшую проклятое оружие Комитета. Механически взял пистолет и сунул в карман данго. Каруну помогли сесть.

— Хийята, на север. Так быстро, как можем. Я сейчас буду. Полная проверка. Отчёт. И налаживай связь с Адди, — негромко приказал глава Острова.

Он раздавал команды и указания, а я сидела на корточках.

— Пойдём.

— Да…

Я не помню, что было дальше. Помню только, что дома Рун попытался наорать на меня — за то, что не ушла с площади, и за горящие обломки у моих ног — но захлебнулся.

— Не смей больше так рисковать малышом, договорились? — прошептал он.

Я со всхлипом кивнула, и он ещё долго говорил мне что-то очень хорошее. Но я ничего не помню.

Вся на свете любовь — от Создателя. Но наша — так подавно. И ниоткуда иначе она взяться не могла. Я просто не могу выдумать или найти другой причины, почему мы оказались вместе, рука об руку, на летящем в небесах рукотворном Острове, в крохотной комнатушке десять на девять шагов, втроём с маленьким человеком, которого мы пока не знаем. Почему Карун взял в руки оружие, чтобы защитить одинадцать тысяч рыжих людей. Да. Только поэтому. Никак иначе. Вся на свете любовь — от Создателя. Я просила Его помощи, чтобы прекратить войну — и Он дал нам любовь друг к другу. Или даже что-то большее. Силу изменить Мир. На том пока единственном основании, что я — тут, а значит Рун будет защищать Горную Страну. Защищать меня и сына.