Светлана Дильдина - Сильнейшие

— Пока живет Къятта, мира между нами не будет.

— Дети из-за глиняных болванчиков так дерутся! — презрительно проговорил Хатлахена.

— О да, мы дети в семнадцать весен, — прошелестел Ийа, и улыбка его была нежной. С такой улыбкой он едва ли не больше всех южан напоминал принявшую человечий облик тахилику. Но Хатлахена лишь отмахнулся. Он держал змей в собственном доме.

— Мальчишка, их младший, еще жив, — обратился дядя к братьям. — Его череп должен был лопнуть, сердце стать углем — но он жив и смеется у себя в саду.

— Боишься, что скоро рухнет второе крыло? — насмешливо протянул юноша.

— Сколопендру лучше убить маленькой, не ждать, пока вырастет и укусит.

— Ах, — выдохнула Тайиаль изумленно, и это было все, что она сказала. Придерживала полотно широкой юбки и молчала.

— Я не знаю, — неуверенно проговорил юноша, — Он, конечно, существо несносное, но совсем ребенок. А вот его брата… — он не договорил, не любил открываться даже своим. Но глаза прищурились нехорошо.

— Ребенок вырастет.

— Может, и нет. Вспомни, ему было плохо после Дома Звезд, мало ли что смеется сейчас. На сей раз повезло. В другой раз — вряд ли. Лучше пусть он убьет себя сам… Если Къятты не станет, это скоро случится. Дед попросту не уследит за этим детенышем дикой кошки.

На лице Хатлахены появилось неудовольствие.

— Тебе не идет жалость.

— Я и не жалею, — Ийа пожал плечами, — Но все должно быть разумно. Убийства ребенка никто не одобрит. На остальное посмотрят сквозь пальцы.

— Боишься? — массивное тело качнулось вперед, словно камень к обрыву.

— Я ничего не боюсь, — произнес это настолько презрительно, что Хатлахена опешил.

— Тогда, Бездна в тебе, что ты изображаешь из себя девицу-недотрогу?

Даже Имма фыркнула в кулачок, так собравшихся сравнение позабавило.

— Ты не хочешь посоветоваться с отцом, дорогой дядя? — засмеялся юноша, ничуть не обиженный.

— Нет. Араханна пусть остается в стороне — ему хватает мыслей о севере. К тому же он уже стар… Лучше подумаем, как вернее посбивать золотую чеканку с великолепия рода Тайау.

— Имма поможет, — быстро, но словно нехотя откликнулся Ийа. — Имма помешана на знании. — губы юноши чуть дрогнули, — Она бродит по бедным кварталам, утверждая, что в крови отверженных и низких родов сохранились потерянные Сильными жемчужины.

— Хорошо, — выплюнул согласие Хатлахена.

— Я? — Имма вскинула голову. Предыдущий разговор не слишком ее интересовал, но ее собирались задействовать — это уж слишком. Это отвлекало от виртуозной охоты за чужими, едва заметными ниточками, и от обдумывания неизведанного.

— Ты. Ты же умница. Нам нужна одна из твоих жемчужин… человек или нечто, сумеющее убить и не оставить следа. Не думаешь ли ты, что мы намерены вызвать Къятту на поединок? — мужчины расхохотались, и Тайиаль с ними.

Раздался звон колокольчиков, и на террасу вбежало существо в огромном венке из ярко-рыжих цветов и сине-золотой накидке Тайиаль, и запищало:

— Я лесной дух!

— Алья, Алья! — женщина вскочила с места, укоризненно глядя на дочь. — Беги, играй в другом месте. Или… — она виновато оглянулась на Хатлахену, взглядом испрашивая позволения идти.

— Оставь! — Ийа потянулся к девочке, подхватил ее на руки, подбросил в воздух. Его привязанность к малышке пяти весен от роду была известна. Пожалуй, он любил ее больше, чем родной отец.

Алья радостно завизжала, оказавшись в воздухе, и завопила:

— Я птица, я птица!

Замахала руками:

— Я плыву по воздуху!

— А у меня есть один парень, он говорит с рекой… — задумчиво произнесла Имма; кажется, она расслышала только слово «плыву», погруженная в свои мысли.

На Хатлахену снизошло вдохновение:

— Лодка. Если он может сделать лодку неуправляемой возле стремнины. А дальше водопады… Если лодка перевернется, мало кто заподозрит…

— Что Къятта забыл в лодке? — спросил Ийа, опуская девочку наземь.

— Он ничего не забыл, а вот мальчишка любит резвиться среди порогов, — сказал Хатлахена.

— Опять! — Ийа встал в раздражении, отстранил Алью. — Да оставь ты ребенка в покое! Как ты не понимаешь — он еще мал, его можно повести туда, куда нужно. А он может быть полезен Югу…

— Скорее, вреден. Появление отмеченных Пламенем никогда не приводило к добру. Кончалось одинаково — осознав свою силу, они становились неуправляемыми.

— Пугаться следов энихи… — пробормотал Ийа, садясь на место, грациозно, словно змея втекла и свернулась кольцами. — Я не хочу этого, — негромко проговорил затем. — Ребенок должен остаться жить.