Ольга Сергеева - Хозяин Стаи

— Ну, раз уж мы все равно ждем, Али-Хазир, — усмехнулась Зан, — может, раскроешь мне страшную тайну, кого мне придется убить сегодня?

Зан, рабыня, которую так обожала годрумская публика, всегда обращалась к старшему надсмотрщику только по имени. В первый день их знакомства ей было все равно, ударит он ее за непозволительную для рабыни наглость или нет, убьет или оставит в живых. А когда они встретились в следующий раз, она решила, что уже слишком поздно начинать звать его господином. Впрочем, в присутствии других рабов она все-таки делала это: разрушать авторитет старшего надсмотрщика никогда не входило в ее планы.

— Нет. Ты же знаешь, что не положено, — Али-Хазир качнул головой.

— Для других рабов делают исключения, я уверена.

Если честно, она и сама не понимала, зачем настаивает: не так уж ей и хотелось знать. За три года она привыкла выходить на арену, даже не предполагая, что ждет ее там. Вначале она действительно пыталась разузнать заранее, но потом ей это даже понравилось: она выходила и убивала, и ей не было разницы кого! Но сегодня она снова задала этот вопрос. А Али-Хазир не собирался отвечать:

— Других рабов не зовут «Звон Стали».

Зан прислушалась к реву толпы, раздававшемуся с трибун. Все верно, они уже знали, кто должен выйти на арену следующим, и словно удары огромного барабана, вздымалось и падало в воздух ее имя, выкрикиваемое тысячами голосов:

— Зан! Зан! Зан!

Имя как звон стали…

— За-а-ан!

Имя как звон клинков…

Рабыня отвернулась от решетки, словно так она переставала слышать.

— Мне все равно, как меня называют, что кричат: они — на трибунах. А на арене я всегда одна.

— Я помню, — Али-Хазир кивнул головой. — Ты, твой звереныш и оружие в твоих руках.

— И противник, посмевший выйти на мою арену.

— Сегодня все также. Ничего не изменилось, — они говорили, словно продолжая фразы друг друга.

— Я знаю, — Зан медленно прикрыла глаза, пряча их от ослепительного сияния белого песка на арене. — Поднимай решетку.

Али-Хазир усмехнулся и махнул рукой надсмотрщикам, замершим у в о рота. Его лучшая рабыня. Его самая талантливая ученица. Он никогда, с самого первого дня, не пытался сломить ее, изменить характер, потому что дураком он не был! Зачем? Она и так убивает лучше всех!

Зан, как всегда не дожидаясь, пока решетка поднимется до конца, шагнула на арену. Али-Хазир не договорил. На арене — она, живое тепло Кора на плече, привычная тяжесть оружия в руках и безумная свобода, бегущая по жилам!

Адмирал Тайко-Сид и боярин Родослав одновременно оглянулись на ворота, через которые на арену шагнул новый гладиатор. И вместе с ними его заметили и другие зрители, и по трибунам, нарастая, покатился многоголосый восторженный вой: публика приветствовала свою любимицу!

— Ее называют Звон Стали, — улыбаясь, пояснил Тайко-Сид. Он был доволен, что теперь наконец-то сумеет предложить своему гостю достойное зрелище.

— Женщина? — недоверчиво уточнил боярин, вглядываясь в фигуру гладиатора, шагавшего через арену.

— Да. Как тебе?

— Ну, ее оружие сложно оценить, пока оно в ножнах, — Родослав усмехнулся, напоминая адмиралу, на чем остановился их разговор. — Как и самого бойца. Если честно, она выглядит не слишком-то внушительно.

Звон Стали как раз остановилась перед ложами и коротко поклонилась почетным гостям, как того требовал годрумский обычай. Поклон больше походил на кивок, но Тайко-Сид не обратил внимания на непочтительность рабыни, с удовольствием разглядывая ее саму. Кожаный корсет плотно облегал стройную фигуру, больше подчеркивая, чем скрывая, да и пластины доспехов прилегали друг к другу не плотно, выставляя напоказ нежную светлую кожу. Причем именно там, где она больше всего привлекала внимание: на внутренней поверхности бедер и рук, на груди… Длинные светлые распущенные волосы тоже не добавляли внушительности. Родослав прав: меньше всего она напоминала рабыню-гладиатора. Тайко-Сид видел таких: если не знаешь, что перед тобой женщина, от мужика не отличишь! А на личико этой длинноногой красотки адмирал не отказался бы взглянуть! Он уже не раз делал недвусмысленные намеки Али-Хазиру, но старший надсмотрщик предпочитал пока отмалчиваться.

Тайко-Сид мотнул головой, прогоняя ненужные мысли: он-то, в отличие от своего гостя, видел, как эта девчонка умеет драться!

— За последние три года она не проиграла ни одного боя, — произнес он. Боярин Родослав недоверчиво изогнул темную бровь, а Тайко-Сид продолжил. — Последние два месяца ее не выставляли, потому что не могли найти для нее достойного противника. Никто больше не хотел ставить против нее!