Кира Измайлова - Гадание

Грязно, пахнет отбросами – даже осенний холод не истребил запахи, а уж летом тут, наверно, и вовсе нечем дышать. Конь нервничал – он, породистый красавец, не привык к такому окружению.

Они появились неожиданно – это потом он сообразил, что, должно быть, за ним шли давно. Может, приняли за пьяного, может, еще что, но… Его костюм говорил сам за себя, а уж фамильные перстни… Нужно быть идиотом или самоубийцей, чтобы сунуться сюда вот так!

»А разве я не самоубийца?» – мелькнуло в голове Далия, когда он повалился на грязную мостовую, прямо в груду отбросов, зажимая рану в боку. Нож был широкий, остро отточенный – мерзавцы не оставили ему шансов.

Испуганно заржал конь – его грабители тоже прихватили. Что ж… пусть ему повезет с хозяином…

Грабители не учли лишь одного: Далия вела судьба. Сами боги внимательно наблюдали за своей живой игрушкой, а потому успели вовремя вмешаться… Впрочем, что могли знать обычные разбойники о таких тонких материях? Их волновали лишь побрякушки богатенького дворянина, да еще его породистый жеребец – вот какой оказалась цена жизни Далия.

Но старая гадалка-судьба снова перетасовала карты, и на мостовую, кружась, упала карта «колесо фортуны», а сверху на нее весомо легла «справедливость» – на помощь молодому офицеру бросились пятеро полицейских, невесть как очутившихся в такое время в этой дыре. Хорошо вооруженные, верхом, они вылетели из-за угла и легко смели разбойную шушеру.

«Должно быть, градоправитель в очередной раз борется с преступностью», – подумал Далий, как сквозь вату ощущая, что его подняли и куда-то понесли.

Звуки доносились откуда-то издалека.

– Что, живой? – спрашивал кто-то прокуренным басом.

– А хрен разберешь, темень-то! – отвечал хриплый гнусавый голос. – Вроде стонет, значит, живой…

– Дайте, гляну… – чьи-то руки без особой осторожности ощупали Далия. – Н-да, ничего так господинчика подрезали! А кровищи-то, чисто свинья на бойне!

– Нажрутся пьяные и давай приключений на свою задницу искать, – хмуро заметил бас.

– Вроде не пахнет от него, – ответил хриплый. – Дайте что-нибудь перевязать, не довезем же!

– Да им и пить необязательно, у богатых зелий много, – хмыкнул еще кто-то. – Куда ты его везти-то собрался? Он что тебе, адрес скажет?

– Куда-куда, в городскую больницу, – хмуро сказал хриплый. – Не бросать же?

– От он тебе спасибо скажет, когда очухается! – заржал бас. – Увидит на соседней койке бродягу с гангреной и шлюху с дурной болезнью, да вшей на подушке…

– Ничего, может, в другой раз головой подумает, прежде чем сюда соваться, – упорствовал хриплый. – Поехали.

– Ты еще показания у него возьми! – продолжал глумиться бас.

– Обойдешься, – отвечал хриплый. – Мы сами всё видели, на кой нам его показания…

Форий Тарен очень устал за этот долгий день: больные все прибывали и прибывали, будто полгорода разом решило заболеть. В городской больнице для бедных он работал два дня в неделю, остальное время посвящая более состоятельным пациентам. Форий сразу понял, что перед ним был не простой работяга – офицерский мундир, пусть грязный и залитый кровью, со всей определенностью указывал на это.

Он вздохнул, понимая, что мало чем может помочь неизвестному офицеру – тот был без сознания, свое имя и адрес назвать не мог. Так что Форий мог лишь обработать рану и перевязать его, уповая на то, что незнакомец быстро придет в себя. Но этим надеждам было не суждено сбыться – у офицера началось воспаление, и он лишь бредил в горячке.

Оставалась еще небольшая вероятность того, что сильный молодой организм справится с этим. Увы, городские больницы снабжались из рук вон плохо, не хватало даже самых необходимых медикаментов, что уж говорить о чем-то более серьезном! Платить же за лекарства из собственного кармана Форий не собирался, каждая заработанная монета давалась ему тяжелым трудом, а больные… Мало ли он на своем веку повидал таких вот молодых повес, сгинувших в итоге бесследно!

Полицейские тоже хороши: привезли и пропали. Ни званий не сообщили, ни имен, ищи их теперь! Да и кто будет этим заниматься?

Форий, однако, прислушивался к сплетням в городе, вдруг да проскользнет что о молодом офицере, но тщетно. Похоже, этого человека никто не искал…

Как ни странно, офицер выкарабкался – на пятый день жар спал и он пришел в себя, после чего постепенно пошел на поправку.

Молодой человек был угрюм и молчалив: то ли так повлияло ранение, то ли просто таков был его характер, а может, просто полагал зазорным общаться с чернью. Впрочем, и с доктором он не слишком откровенничал, даже имени своего не назвал, сказал лишь, что уйдет, как только сумеет. Отчего он не захотел послать весточку родным, доктор не понял, но не стал настаивать, как бы ни мучило его любопытство.