Марина Казанцева - Исполнение желаний

Как ни странно, Чугун также не прижился и к парням из старшего отряда, которым уже было по шестнадцать. Едва он подкатил к ним со своими сигаретами, как один из «дедов» — сутулый и прыщавый, с прилизанными волосёнками неопределённого цвета, сквозь зубы бросил:

— Вали отседова, малява.

И вся компания, единая в своей убеждённости, что шестнадцать — это намного больше, чем пятнадцать с половиной, радостно разоржалась, в восторге от того, что так крепко уделали в моральном плане скина-переростка из среднего отряда. Так что контакта с братьями по разуму Костик, к недолгому его огорчению, избег.

В один из вечеров вожатые устроили неподалёку от лагерной территории костёр. Дрова, ветки, береста были заранее заготовлены и высушены. Старшие отряды потрудились освободить от снега площадку. Были притащены чурбачки для сидения. И вот в холодное небо стали с треском возноситься яркие хвосты пламени.

Чугун, как всегда, сумел устроиться лучше всех. Он притащил старые деревянные кресла, сцепленные воедино. Обычно они стояли неподалеку от столовой. В этих креслах в хорошую погоду курили вожатые, а иногда и начальник лагеря с завхозом. Катя сердилась, но Костян пообещал, что обязательно отнесёт кресла обратно. Впрочем, спорить с Костяном бесполезно, поскольку на каждый аргумент он найдёт десяток. Таким образом, Костик, Лёнька и Федюн удобно устроились втроём на креслах в то время, пока остальные сидели на чурбаках.

Вечер был изумительным. В полном безветрии высоко возносились в небо искры от костра. Заснеженные сосны окружали круглую поляну. Усыпанное звёздами небо накрывало землю словно огромной палаткой. Постепенно смолкали смех и разговоры. Один за другим ребята поднимали лица и начинали вглядываться в небо.

Лёнька откинулся на спинку кресла. От костра несло ровным жаром, а сзади чуть подмораживало. Его немного разморило. И в то же время так блаженно! Немного заторможенно он подумал о том, что такие вот волшебные мгновения надо сохранять в памяти. И обвёл глазами всю поляну.

За соснами во тьме скрывался лес. Красные отблески метались по опушённым снегом ёлкам. Скоро дрова все прогорят, вожатые засыплют снегом последние тлеющие угли. И все побредут во тьме к свои корпусам. Пока есть время, надо наслаждаться. Он повернулся к Федюну, чтобы поделиться мыслью. Бубен задремал. Тогда Лёнька обратился в другую сторону, к Костяну. Тот сонно мигал.

— Ну вот, — расстроенно сказала Катя. — Я так и знала, что он обманет.

— Что такое? — спросил Валера, размашисто закидывая снегом угли.

— Да вот, кресла! Придётся самим нести обратно! Этот Чугунков притащил их от столовки. А теперь удрал вместе с Косицыным и Бубенцовским!

— Да пусть стоят. — успокоил её старший вожатый. — Завтра погонишь их сюда и заставишь всё убрать.

Жара просто распекала. Куртка с подстёжкой из натурального меха заставляла обливаться потом. Да ещё на ноги навалился Барсик.

— Барсик, отвали… — промычал во сне Костян. Барсик не отваливал и он пихнул его ногой.

Раздался недовольный голос: — Чё пхаешься?

— Заглохни, Барсик. — ответил Чугун и перевернулся набок. В нос попала веточка и защекотала. Некоторое время он фыркал, потом решительно махнул по ней ладонью. Раздался громкий шлепок и чей-то вскрик. И тут раздались ещё шлепки.

«Какой-то лох сунулся в костёр.» — подумал со смешком Костян, понимая, что пора вставать и относить кресла обратно. Вот если бы незаметно улизнуть…

Федор Бубенцовский ошалело оглядывался. Если это сон, то очень странный. Костёр давно уже прогорел и угли подёрнулись пеплом. Но, сам костёр очень мало занимал его. Всё ещё не веря своим глазам, Федюн старательно протирал их кулаками и снова пялился вокруг. Потом попытался шлёпнуть себя ладонью по щеке. Получилось звонко, но не больно. Тогда Фёдор треснул себя по второй щеке. И всё никак не мог понять, убеждает его это, или нет.

Косицын ещё не проснулся, как почувствовал неладное: Федюн блажил.

«Опять поцапались!» — с досадой подумал он. Надо же, специально сел между ними, чтобы не дотянулись друг до дружки. А стоило только слегка вздремнуть, как Костян тут же начал пинаться, а Федюня — обзываться.

— Щоб я вмэр! — раздался потрясённый вскрик Костяна.

«Ну, это уже слишком.» — подумал Лён и открыл глаза.

Это было странно даже для сна. На поляне не было снега. Более того, его не было нигде. Но, не это странно, а то, что погодка явно не зимняя. Но, и это не слишком занимало внимание. Нереальность картины слишком очевидна.