Маргарет Уэйс - Сын Китиары

Карамон захлопнул дверь и задвинул тяжелую щеколду. Металл лязгнул, и женщина в синем плаще вздрогнула. Пальцы ее теребили застежку у горла, всадница никак не могла совладать с ней – массивной брошью, отделанной жемчугом, который тускло мерцал в неровном свете шандала. Руки женщины дрожали. Отстегнув наконец брошь, она уронила ее на пол. Карамон нагнулся за драгоценной вещицей, подкатившейся к его ногам. Всадница метнулась с нему с резким и испуганным жестом, словно не хотела, чтобы руки трактирщика касались ее броши.

– Странное украшение, – сказал Карамон, хмурясь. Перехватив руку женщины, он заставил ее разжать пальцы, и показать застежку Тике. Рассмотрев драгоценность, он и сам не хотел лишний раз касаться ее.

Тика взглянула и поджала губы. Быть может, она подумала о том, что ее умение распознавать людей на сей раз подвело ее.

– Черная лилия.

Матово отблескивающий черный цветок с четырьмя острыми лепестками и чашечкой, усеянной мельчайшими рубинами, словно сбрызнутой кровью. Легенды эльфов гласили, что черная лилия вырастает на могилах умерших не своей смертью. Она растет прямо из сердец невинных жертв, и если сорвать ее, то увидишь кровь, сочащуюся из стебля.

Всадница сердито вырвала руку и приколола брошь обратно на плащ, утопив ее в густом мехе ворота.

– Где вы оставили своего дракона? – мрачно осведомился Карамон.

– Спрятала в долине внизу, – ответила женщина. Резким движением она стянула с головы шлем с плотной маской, защищающей лицо от ветра во время полета. – Не беспокойся, он не причинит вреда. Он во всем послушен мне и никому не желает зла. Даю вам в этом свое слово.

Без шлема и маски женщина смотрелась совсем по–другому. Посреди трактира стояла не грозная, безжалостная всадница синего дракона, а просто женщина средних лет. Лицо ее было в морщинах, но их оставило скорее горе, чем прожитые годы. Длинные косы были совершенно седыми, словно она родилась с седыми волосами. В глазах ее не было ни холода, ни темного жестокого огня, какой обычно присущ всем слугам Такхизис. Они смотрели мягко, печально и… испуганно.

– Мы верим вам, госпожа, – ответила Тика, мельком взглянув на молчащего Карамона. Сказать по чести, гигант вовсе не заслужил столь пренебрежительного взора.

Нельзя сказать, чтобы трактирщик плохо соображал, – нет, этим он не грешил даже в юности, как ни утверждали обратное некоторые из его приятелей. Просто он слишком тщательно обдумывал все новое и необычное, с чем сталкивался, и потому слыл тугодумом. Но не раз доводилось ему изумлять друзей и жену каким–нибудь поразительно точным наблюдением или неожиданным выводом.

– Вы вся дрожите, – продолжала Тика, в то время как ее муж стоял, широко расставив ноги, глядя в пустоту прямо перед собой. Она знала, что происходит с ее мужем в такие моменты, и не стала отвлекать его от размышлений. Она потянула гостью ближе к огню и придвинула ей кресло: – Садитесь здесь. Я сейчас подброшу дров. Быть может, немного горячего вина?

Мне недолго растопить плиту на кухне…

– Благодарю вас, не беспокойтесь. И не ворошите уголья. Я дрожу не от холода. – Последние слова прозвучали еле слышно. Женщина не села, а буквально упала в подставленное кресло.

Тика едва не выронила из рук кочергу.

– Так я права, вы бежали из плена, верно? И теперь за вами погоня? Всадница вскинула голову и в изумлении уставилась на улыбающуюся

Тику:

– Как вы догадались? Неужели по мне настолько видно?

Вместо ответа Тика повернулась к мужу.

– Карамон, – окликнула она. – Где твой меч?

– Что? – переспросил гигант, возвращаясь к реальности. – Меч?

– Мы поднимем на ноги городского голову, а если понадобится, то и весь город. Не беспокойтесь, госпожа, – говорила Тика, деловито развязывая передник. – Они не смогут снова схватить вас…

– Стойте, остановитесь! – вскричала женщина, вскакивая с места. Кажется, обещание поднять весь город испугало ее больше, чем та опасность, от которой она убегала.

– Погоди–ка, жена, – вмешался Карамон, опуская руку на плечо Тики. Стоило ему заговорить так – размеренно, негромко и повелительно, – как у Тики пропадало всякое желание спорить и бросать уничтожающие взгляды. – Не беспокойтесь, госпожа. Мы никому не скажем, что вы у нас, пока вы сами не попросите об этом.

Вздох облегчения вырвался из груди синей всадницы. Она медленно опустилась в свое кресло.

– Но, послушай… – начала было Тика.

– Она не просто так приехала сюда, дорогая, – оборвал ее Карамон.