Анастасия Вихарева - Повернуть судьбу вспять

Мать Ваньки, хоть и пьющая была женщина, умела привлечь внимание. Отец его смешил людей уже давно. По мужской части он был совсем несостоятелен, и когда она приводила в дом мужиков, просто спал, не проявляя интереса к тому, что происходит в соседней комнате. Или выл перед матерью, умоляя не бросать его. А она только посмеивалась.

А недавно отец Вовки внезапно стал ее хахалем.

Вовкины родители жили богато, не то что семья Ваньки. Построили дом, скотины много держали. И вдруг мать, спустя недели две, после того, как отец связался с Ванькиной матерью, умирает. Повесилась. Ни с того ни с сего. Еще через неделю повесился и отец Ваньки. Его смерть списали на сильное потрясение, которое он испытал, когда узнал, что Ванькина мать его бросает.

Вовки в это время дома не было, он уезжал к сестре в Ижевск, и ничего про новую пассию отца не знал — даже не догадывался. Только на похоронах, когда отец сообщил, что мать Ваньки теперь будет жить с ним. И вдруг он начал становиться точно таким же, как Ванькин отец — равнодушным, пустым, начал пить и на работе дела разладились.

Вовка уже боялся, что он тоже повесится, а дом отойдет в Ванькиной матери. Между собой в классе Вовка и Ванька не разговаривали, а если сталкивались, то с такой неприязнью, будто были два заклятых врага. Но ненавидели друг друга тихо, понимая, что от них ничего не зависит. Вовка жалел только о том, что не узнал о связи отца раньше, и не убил его, пока мать была живая.

За мыслями Любка не заметила, как духи присмирели. Кто-то почесывал голову, кто-то посмеивался, кто-то продолжал петь, но Любка слов не слышала.

— Ты никогда об этом не рассказывала, — расстроилась Любка, внезапно обнаружив огромный пробел в знаниях.

— А-а, — мать махнула рукой. — Вы же сейчас все атеисты!

— Мам, одно я знаю наверняка, если бы кто-то из тех, кто считает себя колдуном, видел духов, он бы никогда не сунулся к ним с молитвами или просьбами кому-то навредить, — покачала Любка головой. — Они не прощают, они забьют насмерть, как народ, который обратил лицо не в ту сторону. Они добрые, но они… они не люди. У духов своя шкала ценностей — знают то, что мы не знаем, понимают то, что мы не понимаем.

— А какие они? — мать взглянула на стол, немного испугано и мрачно.

— Разные… Бесформенные… Корявые… — Любка расслабилась, доедая картофельную шанежку. — Но иногда принимают форму, смутно напоминая человека. Волшебники сказали, что они образы планеты, которые живут в пространстве Земли, и ими она защищается. Энергетические сгустки, чуть плотнее наших мыслей, но, в общем-то, в том месте, где они живут, они материальнее нас с тобой. Им незачем привлекать внимание человека, он им не нужен, но приглядывают за нами, или помогая, или наоборот, убивая.

— И кто тебе мог такую гадость передать… — мать нахмурилась, задумалась, напряженно вспоминая. Не сказать, что она напугалась, как ожидала Любка, но не обрадовалась.

— Никто не передавал. Разве можно такое передать? — рассудила Любка.

— Можно, — без тени сомнения с досадой проговорила мать. — Когда колдун умирает, он передает силу… Это, Люба, плохо, очень плохо. Перестань об этом говорить, ты только хуже себе сделаешь.

— А ты перестань бояться! — не выдержала Любка. — Они ж не нападают, если повод не давать… Они сколько раз тебя били, и ничего, живая… По крайне мере, они на тебе не ездят, как на отчиме или на Нинкиной матери.

— Больно умно они на них ездят! — фыркнула мать. — Как-то правильно ездят! Мне бы такую богатую жизнь, чтобы кто-то дом оставил… Чего мне их бояться? Бабушка моя жила с колдуном. Бросил он с отцом перед самой войной. Молодушку нашел себе. Вот тоже дура-то была…

— Почему?

— Увел он ее от мужика. Хороший был мужик, крепкий, добрый, дом полная чаша. А тут раз — и ни думать ни о чем, и ни делать… Собралась и полетела за ним. Поматросил и бросил. Махнул рукой и сказал «Теперь иди!» — и будто проснулась, будто голову помыла… Ни одной мысли, противный, потный, старый… Говорит, смотрела и понять не могла, что она у него делала в избе.

— И? — Любка прищурилась.

Интересно, как прадедушка смог выполнять супружеский долг, зная, или видя… черта за спиной, который с прабабки не слазил?

— Что, что… А мужик уже другую бабу привел, у него тоже дите…

— По коню и стоило, — повторила Любка умно подсказанную мысль, как будто услышав ее из пространства. — Будешь как отчим или Нинкина мать, и на тебе будут ездить… А дед… в смысле, прадед? — усмехнулась Любка.