Алексей Пехов - Жнецы ветра

Он умер совсем недавно, кровь была свежей. А значит, тот, кто его убил, не мог уйти далеко.

Га-нор пригнулся и быстро осмотрелся. Деревья стояли плотно друг к другу, и из-за этого здесь царил неприятный полумрак. За любым стволом, в любой тени могла притаиться опасность.

Прошла минка. За ней потянулась другая.

На нижних ветвях ближайшей ели сын Ирбиса краем глаза заметил движение. Он резко вскинул голову, но это была всего лишь птица. Большой ворон, не мигая, смотрел на человека. Это длилось всего лишь какую-то уну, но северянина, который был человеком не пугливым, внезапно пронзил холодок страха. Птица, словно почувствовав это, насмешливо вспушила угольные перья и хрипло, неприятно каркнула.

Га-нор начал медленно поднимать арбалет, намереваясь прикончить проклятую тварь. Но ворон разгадал его движение. Хлопнули тяжелые крылья, и, метнувшись в сторону, птица скрылась за деревьями.

Следопыт выругался, пожелав мерзкому созданию сдохнуть до наступления ночи. Он подошел к мертвецу едва ли не вплотную, силясь понять, кто или что его убило. Вокруг не было никаких следов, словно покойник переместился к странному «позорному столбу» по воздуху.

– Это сделала я, – раздался за спиной Га-нора тихий и спокойный голос.

Он среагировал мгновенно. Развернулся и, все еще удерживая арбалет на уровне живота, выстрелил. Болт должен был попасть ей чуть ниже груди, но сгорел в воздухе, не долетев до женщины жалкого ярда.

Северянина уже не было на месте. В прыжке он метнул левый кинжал, перекатился через плечо и застыл в низкой стойке, оставшись вооружен лишь одним клинком. Брошенное им оружие летело ужасно медленно, словно сгустившийся воздух стал вязким и задерживал смерть, стремящуюся к незнакомке. Ей не составило особого труда протянуть руку и взять плывущий кинжал за рукоять.

Задумчиво покрутив его, девушка с легкостью переломила лезвие и бросила бесполезные обломки себе под ноги. Га-нор, уже понимая, что с этой соперницей, при всей отведенной ему Угом ловкости и силе, ему не сладить, внимательно следил за каждым ее движением.

Внешне незнакомка не казалась опасной. Молодая, чуть выше среднего роста, худощавая и гибкая. Миловидное лицо, выразительные серые глаза, соколиные брови, приятные губы и великолепная грива черных, распущенных волос. Они окутывали ее, словно плащ. Сама Ура, богиня ночи северян, не постеснялась бы носить такое украшение. Даже в неярком лесном свете волосы искрились и блестели, отливая иссиня-черным.

Серое, в тон глазам, дорожное платье, перетянутое плетеным кожаным поясом, обтягивало стройный стан, на тонких запястьях изящно изгибались браслеты из темного сдисского золота.

– Знаешь, кто я? – поинтересовалась она.

– Убийца детей [9].

Она показательно поморщилась:

– Верно. Хотя я и не люблю это прозвище. Не хотела пугать тебя, варвар.

Га-нор не ответил, выжидая момент на тот случай, если Проклятая допустит ошибку.

– Понимаю, – улыбнулась Корь, все так же оставаясь на месте. – Твой народ всегда был слишком осторожен и подозрителен. Давай. Сделай наконец хоть что-нибудь со своей игрушкой, и мы сможем поговорить.

Он не внял ее просьбе, лишь выпрямился, но его расслабленная поза ее не обманула.

– Как знаешь. – Митифа пошла по кругу, центром которого был столб с мертвецом.

Га-нор тоже начал движение, сохраняя дистанцию, хотя понимал, что, возникни у Проклятой желание, она прихлопнет его одним пальцем. И для этого девушке совершенно не нужно подходить к нему вплотную.

– Ты очень удачно попался на моем пути. Хочу сказать, что деревня, куда ты так спешишь, мне не слишком интересна, и будь у меня повод, мой упрямый рыжеволосый друг, я без жалости выжгла бы ее дотла. Но… я стараюсь никогда не спешить. В отличие от этого дурака. – Корь кивнула в сторону мертвеца. – Ему было приказано оставить вас в покое, а вместо этого торопливый тупица наплодил куксов.

Она аккуратно обошла лужу крови, и ее серые глаза насмешливо сверкнули.

– Постарайся запомнить то, что я скажу. Мне не доставляет удовольствия дважды повторять одно и то же. Когда ты вернешься в деревню, где твои приятели чувствуют себя как крысы, запертые в капкане, поговори с солдатами. Скажи, что я подарю им жизнь и отпущу на все четыре стороны, если мне выдадут командиров. Целыми и невредимыми. Остальные мне не нужны. Пусть убираются, куда захотят. Я не буду чинить препятствий.

– Кто поверит Убийце детей, – глухо, с подозрением, произнес следопыт.