Алескандр Зайцев - Леньйа

Да, я нанёс удар, приземлившаяся сзади меня гончая уже была мертва, но при ударе мои руки по локоть провалились в астральное тело охотницы. Гончие лишь имеют форму, напоминающую собакообразную, их оружие не клыки и когти, а всё тело. Мои руки уронили серпы, я их чувствовал только до локтя. Кисти и предплечья, с них начисто была содрана астральная составляющая.

С ногой, пульсирующей болью и онемевшими руками, я лежал, наблюдая за неторопливым приближением последнего противника, того, кто сейчас принесёт мне смерть. Нас разделяло пять шагов, гончая посмотрела мне в глаза. Её взгляд был равнодушный и безумно холодный, она лишь выполняла свою работу.

Моя грудь разорвалась!!! «Неужели вот так и происходит разрыв сердца» – мелькнула мысль. Но разорвалась не грудная клетка, а всего лишь рубашка и куртка. Дискоид-малыш черной молнией метнулся навстречу гончей. Его диск не блестел серебром или золотом, он вообще не блестел, его чёрную поверхность нельзя было спутать ни с чем. Мой «щенок» был адамантитовым. Безмерное удивление отразилось в умирающих глазах насквозь пронзённой тёмным металлом астральной гончей. Это было невероятно, но я выжил. Сохранил жизнь там, где шанс был один на миллион. Осталось не умереть от полученных ран, что было бы просто-напросто обидно в сложившейся ситуации.

Собрав оставшиеся силы, я попрыгал на одной ноге, спеша убраться с арены, с неё станется выслать мне ещё одного противника. Лишь добравшись до первого ряда сидений амфитеатра, я дал телу команду бороться и потерял сознание.

Иногда я приходил в себя и пытался осознанно зарастить рану и восстановить руки. Но сознания хватало ненадолго, и беспамятство услужливо принимало меня в свои объятья.

В очередной раз, открыв глаза, я прочувствовал себя здоровым и полным сил. Мысленно похвалив своё замечательно тело за сохранённую жизнь, я поднялся на ноги. Всходило солнце, его первые лучики уже озаряли небо над кратером. Подняв парные клинки-серпы, так и оставшиеся там лежать, как приз победителю, я просунул руку под рубашку. Малыш был там, и я улыбнулся. Мне предстояло преодолеть пятьдесят миль за два часа, что бы сохранить своё имущество. Но разве это такая невыполнимая задача, по сравнению с тем, что я уже сделал. Достав «щенка» из-за пазухи я приложил его к своей щеке. Он излучал теплоту и радость. Я весело подмигнул начинающемуся утру.

– И сколько можно повторять? – остриё, рапиры Ларта, упиралось мне в грудь. – Я же объяснял, что из этой полупозиции, уход со смещением для контрудара эффективен только против одиночного оружия.

Мой клинок виновато подрагивал, пойманный на отлёте дагой напарника. Фехтование, конечно, моё хобби, но:

– Лучше объясни, – отводя ладонью, неприятно холодящий грудь металл: – Почему ты вбил себе в голову, что мне интересна эта техника?

– Красиво и эстетично! – рапира и дага Ларта рассекли воздух, оставляя за собой огненные росчерки.

– Эстетика в ущерб эффективности, – моё лицо приняло брезгливое выражение: – это не моё.

– Можно подумать, что у тебя очень много других дел!

Данное замечание напоминало удар ниже пояса. По правде сказать, дело у меня было только одно. Если можно назвать делом, безуспешные попытки выбить с Арены дварфовский топор, взамен мной же сломанного на тренировке лет эдак семьдесят назад.

Чтобы не болтать лишнего, я просто встал в позицию, дагой сделав недвусмысленно приглашающий жест. Оружие Ларта пришло в движение, красная сталь чертила вязь Высокого языка. Наши рапиры на секунду встретились, звон стали и оседающие на мрамор искры. Разрыв дистанции. «Неуч!» именно такое слово, начертанное столкнувшимся оружием, медленно таяло, на свежем утреннем ветерке. Ларт ехидно улыбался.

«И после этого они смеют называть дроу извращенцами!»– эта моя мысль относилась к светлым эльфам, которые и придумали эту манеру поединка. А как высокопарно звучит: «Дуэльный кодекс Зелёного дома». Лет сто пятьдесят назад эльфийская знать решила, что убивать друг друга на дуэлях, это чересчур, и это верно при их-то проблемах с демографией. Но бескровные выяснения отношений были слишком пресны, а если прибавить к этому их тягу к искусству, то вообще бессмысленными. Пока один «эстет» фехтовальщик не придумал, как совместить поединки с каллиграфией. «Морского ежа ему под одеяло!». Теперь просто проткнуть своего противника было недостаточно. Красная эльфийская сталь как нельзя лучше сочеталась с огненным заклятием «воздушного следа», применение которого позволяло оставлять за оружием тонкий огненный след, который держался в воздухе около десяти секунд. Впрочем, после повсеместного признания «дуэльного кодекса», разумеется в кругу эльфов, данное заклинание стало называться «огненный росчерк», хоть это и не важно, а остроухим было приятно. Искусство начертания в воздухе вязи Высокого языка, хорошо дополнило, опять таки с их точки зрения, обычный поединок. Кто видел эльфийский алфавит, тот поймёт, что и на бумаге-то писать им далеко не просто, не говоря уже о замене каллиграфического пера на рапиру, а папируса на воздух. А если учесть, что ты не один стоишь и рисуешь в воздухе, а перед тобой есть противник, который хочет «написать» что-то своё, при этом усердно мешая тебе воплощать художественные изыски. Кошмар в общем, после которого сдача экзаменов по прикладной рунистике в Имперской магической школе кажется игрой в песочнице пятилетних детишек. И не стоит забывать, что помимо плетения вязи, оппоненты так и норовят проткнуть друг дружку своими клинками. По моему мнению, стремление эльфов к красоте, в данном случае, завело их в довольно странную сторону.