Ник Перумов - Кольцо тьмы. Трилогия

— Правда, — несколько озадаченно ответил юный хоббит. — И она, и много еще…

Он вдруг осёкся, вспомнив предостережения дядюшки Паладина: «Никому не рассказывай, что у нас хранится много рукописей, привезённых Великим Мериадоком из Рохана и Гондора!» Дядюшка никогда не объяснял, почему нужно поступать именно так; обычно он подтверждал весомость своих слов звонким подзатыльником.

— И много ещё чего? Ты это хотел сказать? — подхватил гном, заглядывая хоббиту в лицо. Тот невольно отвернулся.

— Ну, что-то вроде этого, — нехотя буркнул он.

— Скажи, а ты читал эти книги? — не отставал гном.

Теперь уже не только взгляд, но и голос Торина обнаруживал его чрезвычайный интерес к Фолко.

Хоббит заколебался. Рассказать всё этому странному гному? Рассказать, что он единственный, кто за последние семь лет входил в Библиотеку? Рассказать, как ночи напролёт проводил он, склонившись над старинными фолиантами, пытаясь разобраться в событиях невообразимо далекого прошлого? Рассказать, что он заслужил себе дурную славу хоббита «не от мира сего»? Нет, не сейчас, да и неловко как-то говорить такое первому встречному…

Они подошли к воротам усадьбы. Пони так и не появился.

«Лазай завтра по оврагам и запольям, ищи дурака этого, — уныло подумал хоббит, — да ещё уши надерут…»

Он совсем загрустил.

— Фолко, ты, что ли? — раздался голос караульщика. — Куда пони, разбойник, подевал?! Кто там ещё с тобой?

Фолко толкнул калитку и вошёл, не обращая никакого внимания на окрик. Однако Торин остановился и, вежливо поклонившись, сказал, обращаясь к неясной фигуре на вершине караульной вышки:

— Торин, сын Дарта, гном с Лунных Гор, — к вашим услугам. Прошу вашего любезного разрешения заночевать под этим гостеприимным кровом, известным далеко за пределами вашей прекрасной страны! Смилуйтесь над уставшим путником, не оставляйте его под открытым небом!

— Не обращай на него внимания! — зашипел Фолко, хватая гнома за руку. — Иди, и всё тут, пока он весь дом не поднял на ноги! Ну давай!

— Эй, Крол, что тебе неймется? — крикнул Фолко караульщику. — Он со мной, и всё в порядке. Как бы твоя трубка не погасла за разговорами! Хоббит решительно потянул гнома через двор.

— Всё завтра дядюшке скажу! Завтра дядюшка всё узнает! — завопил обиженный Крол. — Он тебе покажет…

Но в этот момент хоббит со своим странным спутником уже скрылся в недрах, огромного лабиринта усадьбы. Караульщик ругнулся, плюнул… а потом поправил соломенный тюфяк, устроился на нем поудобнее, и вскоре дозорную площадку огласило сладкое посапывание.

По длинным коридорам Фолко и Торин прошли мимо бесчисленных низких дверей в западную часть усадьбы. Облепившие склоны холма бревенчатые срубы в три яруса нависали над берегом Брендивина, образуя нечто похожее на пчелиные соты. Здесь обычно селилась холостая молодежь, пока не обзаведшаяся семьями.

Фолко толкнул одну из дверей, и они вошли в небольшую комнату с двумя круглыми окнами, выходившими на реку. Усадив гостя в глубокое кресло у камина и раздув огонь, Фолко засуетился, собирая на стол.

В закопчённом камине заплясали рыжие язычки пламени, озарившие стены, небольшую кровать, стол и — книги. Книги занимали всё свободное место — они заполняли углы, лежали под кроватью, громоздились на каминной полке. Старые увесистые фолианты в кожаных переплетах…

Фолко принёс хлеба, сыра, ветчины, масла, зелени, вскипятил чайник и достал откуда-то из тайника початую бутылку красного вина. Гном ел торопливо, и Фолко, чтобы не мешать гостю, отвернулся к окну.

Призрачный лунный свет заливал низкие берега Брендивина, вода катилась угрюмой чёрной массой, в которой, казалось, тонули даже отражения звёзд. На другом берегу высились острые вершины деревьев Лесного Удела, у пристани едва заметно мерцал фонарь. Фолко распахнул окно, и в комнату ворвались голоса ночи: едва слышный плеск реки, шорох прибрежного камыша, лёгкое, но слитное гудение ветра в тысячах крон, которые жили сейчас своей особой, ночной жизнью. И как всегда в такие минуты, хоббита охватила острая, непонятная тоска по чему-то необычайному, чудесному, сказочному…

Он представил себе, как уходили в свои, ставшие знаменитыми, странствия Бильбо и Фродо; наверное, вот так же стояли они у раскрытого в ночь окна и вглядывались в окружающий сумрак, — а на дворе уже ждут гномы или друзья-хоббиты, и остаются считанные часы до рассвета, когда надо отправляться в путь и никто не знает, суждено ли тебе вернуться…