Александра Егорушкина - Настоящая принцесса и Бродячий Мостик

— Дома обсудим, — грозно ответил папа Конрад, выводя отпрыска за дверь. — С мамой.

— Новый год скоро, сказал Филин, обернувшись на пороге. — Я правильно понимаю, что мы его встречаем здесь и все вместе?

— И правда, — улыбнулась Бабушка. — Здорово-то как, а, Филин?

— Здорово, Ваше Величество, — эхом откликнулся Филин и поцеловал ей руку.

…А через несколько дней, когда отгремела контрольная по английскому и кончилась четверть, во вторник ровно в три Лиза позвонила в дверь Филинской квартиры, и фокстерьер Монморанси с восторженным визгом вылетел ей навстречу. И тогда Лиза нагнулась ухватить его за тугие бока и строго сказала:

Что, может, и тебя расколдовать? У меня, знаешь ли, отлично получается!

Дорогие девочки и мальчики, мамы и папы, бабушки и дедушки!

Ну как, вам понравилось? Ура!

Вам, наверно, ужасно интересно, что же было дальше с настоящей принцессой. Итак, вернувшись из Радинглена, Лиза, Лёвушка и даже Костя Царапкин (ой, извините, Конрад) написали контрольную по английскому на пятерки. А потом, когда наступило лето, Лиза и ее друзья отправились в далекое путешествие на волшебном корабле. А вот зачем и куда они поплыли, вы узнаете из второй книги — «Настоящая принцесса и волшебный корабль», которая выйдет весной 2003 года. Но и это не все, потому что летом 2003 года появится третья книга — «Настоящая принцесса и Черный Скрипач».

До встречи! Очень-очень ваша,

Александра Егорушкина.

Что это такое — сочинить сказку — я, честно говоря, так и не поняла. Сказке захотелось сочиниться, прорасти в моей набитой чужими сказками голове и превратиться в изрядных размеров текст «вообще нипочему», на ровном месте, на ровном болотистом месте, на котором некогда безумному монарху вздумалось построить город. А началось все с того, что по пути на работу, отчаянно стараясь не заснуть в переполненном троллейбусе, я, сак все, смотрела на своих попутчиков и почти что от нечего делать думала о них — ведь никому не будет от этого плохо, правда? На работу я ездила к девяти, и попутчики у меня были одни и те же, и попадались среди них, конечно, любимые…

Например, миниатюрная девочка с неправдоподобно рыжими волосами и оранжевыми лемурьими глазами, в иные дни сосредоточенно оборонявшая от толчков и тычков старомодный дерматиновый скрипичный футляр. Почему-то детей со скрипичными футлярами почти не осталось. Девочке тоже очень хотелось спать, иногда она судорожно зевала, прикрывая лицо узорной варежкой. Случалось, что и обратно мы ездили в одном троллейбусе, и тогда рыжую девочку сопровождал серьезный толстый мальчик в сильных очках. Знаю я таких, знаю — вечно их дразнят «жиртрестами» и «четырехглазыми», а им, читатель, им все равно, потому что собственные мысли занимают их гораздо больше, чем чужая глупость. В те дни, когда у девочки была с собой скрипка, из нее кто-то словно батарейки вынимал — и я понимала, что едет она после школы на урок музыки и ей туда не хочется. А потом что-то произошло, дерматиновый футляр сменился новомодным, удобным, а в оранжевых глазах засиял отблеск тайны — ну, ясно, подумала я, новый учитель нашелся, учит ее настоящей музыке, а не гаммам и этюдам, повезло…

А однажды из этого троллейбуса на моей остановке вышли и направились к ближайшему «Макдональдсу» папа с сыном — высокие, красивые, до смешного похожие друг на друга и, как мне показалось, не слишком хорошо друг с другом знакомые. Глядя на два надменных профиля, я подумала, что так, должно быть, выглядят драконы, приди им в голову принять на время человеческое обличье (а что драконы иногда принимают человеческое обличье, я, читатель, знаю давно).

А как-то раз я спускалась на эскалаторе и рассеянно рассматривала тех, кто ехал вверх, и вдруг увидела небольшого седого человека, ничем, решительно ничем не выделявшегося из толпы, кроме того, что при взгляде на него почему-то сразу приходили в голову слова «волшебник» и почему-то «изгнание». Он спрятал в сумку книжку и, подняв голову, посмотрел на меня — и во взгляде его были такая потаенная сила и такая грусть, что я испугалась: неужели я догадалась о чем-то, о чем мне знать не положено?

А месяц спустя я вынырнула из метро и по привычке взглянула в небо и остолбенела, увидев двойную радугу — в январе! Я стояла, позабыв обо всем, и глядела в небо, и не без удовольствия думала о том, что никто, кроме меня, этой радуги не видит, и тут же поняла, что ошибаюсь, потому что в трех метрах от меня стоял, задрав голову и улыбаясь, давешний «волшебник в изгнании». Радуга пропала, он вздохнул с сожалением и устремился к трамвайной остановке, но на прощание подмигнул мне, как старой знакомой, — и тут-то все и началось. Сказке вздумалось сочиняться.