Возмущенная до кончиков усов, я каким-то чудом смогла приподняться, а дальше практически одновременно звонко клацнули зубы и с оглушительным грохотом обрушился стеллаж.
– Ноэми! – По голосу директора сложно было разобрать, переживает он или бесится.
Послышались тяжелые шаги, заскрипела первая ступенька лестницы, ведущей в подвал.
– Ну держись, хвостатое недоразумение! – прозвучала угроза, а затем в подвале вспыхнул свет.
В тусклом свете одной-единственной лампочки, висевшей под потолком, перед мужчиной открылась весьма неожиданная картина. Под останками развалившегося стеллажа, погребенная среди кучи книг и папок с личными делами, лежала черная парда. Из-под завала выглядывала только ее припорошенная пылью и паутиной морда. В зубах довольной кошки был крепко зажат хвост крупного рыжего мышонка, который изо всех сил перебирал лапами, не теряя надежды вырваться и сбежать.
– Обучающаяся Вейрис… – тяжелый вздох. – Вы издеваетесь?
Я? Издеваюсь?! Между прочим, «ловить крыс и мышей» не было моей личной инициативой!
Торопливо сбежав по лестнице, директор наклонился и достаточно легко приподнял деревянный стеллаж.
– Вылезайте, Вейрис, и советую бежать наверх как можно быстрее. В противном случае никто не даст гарантий, что я смогу сдержаться и не устрою карательные мероприятия в отношении вашей попы, целый вечер ищущей себе приключений.
Угроза настолько потрясла мою кошачью душу, что я подняла морду и от удивления приоткрыла рот.
Радостно пискнув, мышиный Батя рванулся вперед, оставляя поверженную кошку ни с чем. Теперь на директора я смотрела дико обиженными глазами.
– И не надо на меня дуться, Ноэми, – устало сказал мужчина, продолжая на весу удерживать такой тяжелый с виду стеллаж. – Вылезайте!
Демонстративно громко фыркнув, я гордо задрала нос, собрала лапы в кучку и приподнялась. Со всех сторон тут же посыпались листочки, выпавшие из личных карточек, книжки с погрызенными мышами уголками и прочая бумажная чушь. Нарочито медленно я выбралась из-под обвала и, неторопливо переступая мягкими лапами, пошла в сторону лестницы. Где-то на середине пути почувствовала взгляд и резко припала на правую заднюю лапу.
Смотрите, директор! Я бедная маленькая парда, пострадавшая на ниве общественных работ. Меня низя эксплуатировать. Мной надо любоваться и вообще пылинки сдувать!
– Прекратить спектакль! – рявкнул Итон-Бенедикт, выпуская из рук стеллаж. – Живо наверх одеваться!
Взвизгнув от резкого приказа и даже, кажется, невысоко подпрыгнув от неожиданности, я рванула по лестнице с такой скоростью, что и сама не заметила, как очутилась за плотно запертыми дверями. В комнате, где раздевалась в начале общественных работ.
– Обучающиеся, – громко позвал Итон-Бенедикт из коридора, – на сегодня вы закончили. Жду обоих завтра после обеда.
* * *
Всю ночь меня мучили кошмары.
Я вздрагивала, просыпалась и долго ворочалась с боку на бок, пытаясь снова заснуть и отдохнуть. Но стоило вновь смежить веки, как в темноте полудремы вокруг меня начинали кружить крысы размером с хорошо прикормленных носорогов. Они вились вокруг, шипели, зло сверкали алыми глазенками и дубасили лысыми омерзительными хвостами…
Бр-р!
Утром, заявив прихорашивающейся Кики, что общественные работы нанесли мне глубокую психологическую травму, я перекинулась и, свернувшись чудесным черным клубочком, попыталась продлить пытку сном еще немного. После такой сказочной ночки идти на занятия было крайне неосмотрительно по отношению к своему организму.
К несчастью, спасительный лечебный сон все не шел, и вернувшаяся спустя час рысь застала меня все в том же состоянии.
– Доброе утро, растрепашка! – улыбнулась подруга, ероша шерсть у меня на загривке.
Лениво выгнувшись, я все-таки собралась с силами и попыталась встать навстречу новому дню.
– Ты чего вернулась? – перекидываясь обратно в человека, полюбопытствовала я.
– Осознала, что бежевый – не мой цвет… – заявила Кики, а потом выглянула из шкафа, в котором что-то лихорадочно пыталась найти, и на полном серьезе выдала: – Это меня убивает!
Улыбнувшись, я оставила рысь наедине с поисками нужной вещицы, натянула на голое тело шелковый халатик и пошла умываться.
Наша комната была рассчитана на четверых, но в связи с репутацией школы (точнее – полным отсутствием таковой) наполняемость студентами была ниже некуда. И если приемная комиссия начало каждого учебного года встречала в слезах и панике, то Кики откровенно радовалась сложившемуся недобору, захватив в личное владение два оставшихся в комнате «ничейных» шкафа.
Читать дальше